Читать «На грани рассудка» онлайн - страница 149

Надо признаться, что положение мое, после того как я получил возможность защищаться на свободе, было отнюдь не завидным. После первого процесса, передо мной все еще стоял, как привидение в провинциальном театре, призрак Домачинского. Меня ждал еще один судебный процесс по обвинению в новой клевете, которая, безусловно, будет подтверждена солидными свидетелями, заслуживающими всяческого доверия со стороны столь уважаемого человека, как генеральный директор. Со своей стороны Атила Ругвай, защищая собственную честь, а также честь покойного Арпада, подал на меня в суд, слушание дела уже назначено; в его жалобе говорилось о тяжких оскорблениях, нанесенных мной этим знатным персонам. Помимо того, судебная коллегия и государственная прокуратура, возмущенные моим безобразным поведением на судебном процессе, сочли своим долгом привлечь меня к ответственности. Но это еще не все. Я должен был поплатиться за дерзости, глубоко оскорбившие Аквацурти-Дальскую, фон Петретича, Хуго-Хуго, Ото-Ото и промышленника Карла Голомбека, получившего физическое увечье, а также предстать перед судом по иску моего тестя аптекаря, изобретшего в свое время желудочный чай и обвиняющего меня в составлении подложной дарственной грамоты на четырехэтажный дом; предстояли процесс фальшивомонетчиков Матко-Петри и бракоразводный процесс с моей женой Агнессой, инкриминирующей мне, кроме всего прочего, половые извращения,— словом, мои весьма запутанные юридические дела могли бы завалить работой адвокатскую контору покрупней, чем моя, которая после скандала с Домачинским сократилась до одного человека, представлявшего собой и адвоката, и весь персонал, и единственного клиента.

Как-то раз, задумчиво перебирая пачку писем, эту груду ненужного мусора, скопившегося дома во время моего путешествия по Италии, я наткнулся на таинственное письмо из Вены. Кто бы мог писать мне из Вены? Светло-серый конверт был надписан не слишком интеллигентным, острым женским почерком. Адрес правильный, отправитель не указан, письмо помечено мартом... Запах? Неопределенный... Оно пахло скорей всего невысохшим крахмалом. Так пахнет рубашка в гладильне. Да, оно пахло влагой, это таинственное письмо из Вены, и, кроме того, показалось мне необычайно тяжелым. Что могло скрываться под серым, слегка помятым конвертом? Картон? Фотография?

Я угадал! В конверте между двумя картонками, вложенными непонятно зачем, оказался венский номер «Журналь» с некрологом в черной рамке, извещающим о самоубийстве в венском «Треф-баре». Весьма неприметная заметка в трауре была обведена красным карандашом. И каждая строчка ее была подчеркнута красным. В ней содержалось следующее: «Самоубийство актрисы. В кабинете венского «Треф-бара» сегодня после своего выступления отравилась Ядвига Ясенская, исполнительница старинных романсов. Причина самоубийства неизвестна». На обложке «Журналь» той же рукой и чернилами, что и адрес, сделана приписка: «Во исполнение воли покойницы. С уважением, Нелли». Фамилия неразборчива. Точка. Все. Ядвига отравилась в венском «Треф-баре». Причина неизвестна. Письмо отправлено во исполнение воли покойницы. Это произошло еще в начале марта, в то время, когда я скитался по Умбрии...