Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 55

Мне тогда было несладко. Мы с мамой уже почти два года жили, даже не жили, а существовали в Германии. Ни работы у меня нормальной нет, ни с учебой я ничего не могу решить. Я люблю Надю. Она как бы моя невеста. Я в Германии. Она в Риге. Что дальше — неизвестно. Полный разлад в душе... В общем, животворная база для ностальгии. И мама сказала мне: «Если ты так мучаешься, не вернуться ли тебе? Уладишь все с Надей, а там посмотришь...»

Легко сказать «не вернуться ли тебе»... В те годы!

Так, с подарками и серьезнейшими вопросами, я приехал в Амстердам к отцу. Вечером в гостиничном номере я сказал ему, что намерен вернуться и прошу, естественно, его помощи в этом вопросе. Вот тогда-то он в первый и последний раз назвал меня Герушей. «Геруша, — сказал он, — я понимаю, что ты хочешь получить от меня готовый ответ и решить задачу, поставленную перед тобой ДРУГИМ человеком, даже если этот ДРУГОЙ человек — твой отец... Но нет. Задачу ты должен составлять для себя САМ, а решить ее технически помогу тебе я, какова бы задача ни была...» Я сказал: «Буду возвращаться». Отец посмотрел на меня пристальным, пронизывающим взглядом. (Такие взгляды он бросал на соперника во время игры.) Потом сказал: «Не спеши, чтобы не сделать ход с угрозой вернуться на прежнее поле. Я тебе сначала помогу с гостевой визой, а там видно будет. Захочешь остаться — останешься». На самом деле это звучало так: захочешь остаться — помогу тебе, чтобы ты остался...

Когда я нагружал его кучей неприятностей, он принимался разгребать ее спокойно, в возникших в данный момент реальных обстоятельствах. (В отношениях со мной он реально оценивал трудности, словно воздвигаемые партнером в ходе шахматной партии.) В первый раз это случилось в конце 1978 года. Мы с Надей вернулись из Сочи, где проводили отпуск, и мама сказала мне о своем намерении уехать из СССР, что для меня явилось полной неожиданностью. Уезжать из страны у меня не было в тот момент, честно говоря, ни желания, ни резона: незаконченный институт, разгар безумной любви... Ошарашен я был и сказал маме: «Подавай документы, а я останусь... Во всяком случае, до окончания института, до женитьбы...»

Но когда мама подала документы, советские товарищи ей сказали прямо: «Не думайте, гражданка Ландау, что мы совсем уж идиоты. Сначала уедете вы, а потом за вами последует ваш сын. А мы не намерены готовить ни специалистов, ни солдат для вашего Израиля. Так что, будьте так любезны, отправляйтесь или вместе, или не отправляйтесь вовсе».

И тогда я решил для себя, что обязан поехать вместе с мамой, потому что бросать ее одну не имею права. Она слишком много значила в моей жизни, и ради нее я готов был пожертвовать всем, пусть даже самым дорогим... Я надеялся, что потом смогу вернуться и выполнить все свои человеческие обязательства перед Надей, без которой не мыслил свою дальнейшую жизнь...