Читать «Любовь и шахматы» онлайн

ЛЮБОВЬ И ШАХМАТЫ

Михаил Таль, Салли Ландау, Сало Флор

«...Бедные люди! Как вы похожи во всех своих начинаниях на того шахматиста, который «мог бы выиграть свою партию*!

ЛЮБОВЬ И ШАХМАТЫ

ПРЕДИСЛОВИЕ

В задачу моих воспоминаний не входит воссоздание образа МИХАИЛА ТАЛЯ в полном объеме, равно как и в ореоле святости и непогрешимости. Это невозможно хотя бы потому, что он был необъятен и необычайно оригинален.

Я уверена, что для каждого человека, который с ним общался более или менее продолжительное время, существует «свой» Миша, и каждый оберегает его от посягательств других, считая собственную точку зрения правдой в последней инстанции. Для Гели, которая была его верной женой и преданнейшим другом в течение последних двадцати лет, есть только один ЕЕ Миша. Для их дочери Жанночки остается ЕЕ Миша, ЕЕ отец. Для Мишиных друзей — Алика Баха, Жени Бебчука, Ратко Кнежевича и многих других Миша — тоже «свой» и никакой другой: неповторимый и лично ему принадлежащий.

Для меня Миша всегда остается только моим — моим первым мужем, моим фантастическим другом, отцом нашего сына Геры, который носит его магическую фамилию ТАЛЬ... Это воспоминания о моих отношениях с Мишей, охвативших наши жизни вместе с их разноцветным и непростым бытом и продолжающихся каким-то необъяснимым образом и по сей день, об отношениях сначала интимных, потом близкородственных, отношениях нежных и противоречивых, светлых и грустных... И всегда окрашенных радугой влияния богатой, очень разной, открытой и таинственной, личности Михаила Таля.

Это — МОИ воспоминания и это — ГЕРИНЫ воспоминания.

Я очень хотела материализовать свои калейдоскопические воспоминания, пронизанные моими женскими эмоциями, и Герины, сыновние, в книгу, чтобы ее мог прочитать любой человек, даже не умеющий играть в шахматы...

Салли Ландау

ВСТУПЛЕНИЕ

ТЕПЛОЕ ЛЕТО НА РИЖСКОМ ВЗМОРЬЕ

Когда-то знаменитый Виктор Борисович Шкловский на семинаре драматургов в Ялте, согласившись после долгих уговоров выступить перед нами, молодыми семинаристами, начал, как обычно он начинал, словно лекция уже длится несколько часов... Как бы продолжая: «...и вот что самое интересное — вы здесь сидите, слушаете меня, рядом с вами сидит ваш друг Вася или Петя... Он балагурит, курит, выпивает, что-то там пишет, бегает за девочками, и вам в голову не приходит, что этот Вася или Петя — натуральный гений, что вы сидите рядом с гением, обращаетесь к нему на “ты” и даже считаете себя существенно талантливее... И только спустя годы вдруг выясняется, что сидели вы рядом с гением, а вы, как выяснилось спустя те же годы, — совсем не гений и, вполне возможно, даже не очень талантливый... И если вы находите в себе силы

признать это, хотя бы под одеялом, то вы, по крайней мере, — честный человек...»

Не исключено, что Виктор Борисович сказал не совсем теми словами, что я привел, но смысл был именно такой.

По-разному люди трактуют слово «гений». Есть даже мнение, что гений — это разновидность шизофрении с типичной, ярко выраженной «идеей фикс», но только эта «идея фикс» у гения прорывает пространство и время, предопределяет будущее, уподобляясь внезапной ослепительной вспышке во мраке нашей жизни, позволяя всем остальным увидеть что-то непонятное сначала, таинственное и, возможно, страшное... И тогда мы либо задумываемся над этим, либо отрицаем и с удовольствием, с чувством собственной правоты подкладываем хворост в костер, на котором будет сожжен гений.