Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 303

Ну а Флор? Никакие ветры перемен не задели его. Невероятно, но считалось, что ему и так позволено «слишком многое». И стоит ли далеко ходить за примерами, если в недавней книге Тайманова «Вспоминая самых-самых...» утверждается, что Сало Флору «прощалась даже некоторая “желтизна”, обычно критиковавшаяся нашей прессой».

Помилуйте: какая «желтизна», если сама идеологическая тональность газет и журналов, где печатались статьи и очерки Флора, требовала официоза. Его репортаж о матче-реванше Ботвинник — Таль («Известия», 15 апреля 1961 года) был похож на пальмовый островок, окруженный броненосцами и дредноутами. «Обрамляли» репортаж приказ начальника Московского гарнизона о переходе на летнюю форму одежды; протест против колонизаторов, которые без боя не откажутся от своих привилегий и пойдут на любые преступления ради сохранения своих барышей; радость по поводу «топтания на месте» экономики США; уверенность коммунистов Франции в лучезарных перспективах мирного соревнования между двумя системами; послание Гамаля Абдель Насера господину Никите Хрущеву, где дана высокая оценка «замечательным успехам, которые осуществил советский народ» («под Вашим мудрым руководством перед лицом требований нашей эпохи») и т.д., и т.п. По-иному писать Флор уже и не пытался. Его строки были созвучны материалам номера. «С исключительной энергией и мужеством с первого же хода (курсив мой. — В.М.) Михаил Моисеевич ринулся в бой». Или: «Какую большую подготовительную работу провел он за десять месяцев!» И в дело (в связи с «излечением» Ботвинника от цейтнотов) идут шутки вот такого сорта: «Должен сказать, что ни Академия наук, ни Министерство здравоохранения не располагают средствами от цейтнотной болезни. Шахматисту может помочь лишь одно лекарство: своя собственная сила воли». Натужность стиля видна здесь невооруженным глазом.

Какой же смысл был приниматься за мемуары?

Такой вопрос возникает сам собой. Тайманов по этому поводу заметил: «Сало был милым и скромным — о себе если и говорил, то только в шутливом тоне. Когда на склоне лет ему предложили написать мемуары, возразил: “Для этого я еще молод”. И впрямь, душой Сало никогда не старел...» Да нет же, Марк Евгеньевич, вы не поняли: то была чистейшей воды отговорка. И душа его не могла не состариться.

4

После победы Таля над Ботвинником радостный Флор разразился «дифирамбом»: «Я видел несколько “дней рождения” чемпионов мира по шахматам: видел трагедию Алехина и триумф Эйве, возвращение на шахматный трон Алехина, видел, как надевают лавровые венки Ботвиннику, Смыслову и снова Ботвиннику». Но день 7 мая 1960 года запомнился Флору особенно ярко. Он грелся в лучах славы молодого чемпиона, ликовал со всеми ликующими, радовался не меньше Мишиной матери и его жены, Салли, словно бы наконец «награда нашла героя». Дифирамб переполнен солнечными подробностями. Спасибо тебе за это, Миша! Вот лейтмотив тогдашних мыслей Флора. Спасибо и за то, что ты прорвал оборону Ботвинника, хотя твоя победа и покоробила всех, кто стоял за ним, спасибо, что побил все рекорды: в двадцатитрехлетнем возрасте «не полагается быть чемпионом мира. Хорошо известно, что знаменитый Ласкер завоевал первенство мира в двадцать шесть лет, а другие чемпионы — значительно позже. Алехин, например, — в тридцать пять лет. Таль побил рекорд Ласкера по возрасту...»