Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 3

Иными словами, гений — Богом избранный человек, может быть, даже случайно. Но в одном случае человек осознает свою гениальность, а в другом — даже не подозревает об этом, живет таковым, как дышит... Но в итоге оба — гении...

Гению не надо завидовать. Его надо воспринимать как гения, и если природа подарила вам возможность восхищаться, то и восхищайтесь им как гением.

Талантливый гроссмейстер Зураб Азмайпарашви-ли, выиграв вторую из двух основных партий у безусловно гениального Василия Иванчука (дело было в сентябре 1994 года в голландском городе Тилбурге), сказал мне: «Да! Конечно, Иванчук — гений! Но мы для того и живем, чтобы иногда побеждать гения...»

Я еще не могу сказать, сколько гениев сидело рядом со мной за мою жизнь — выпивали, шутили, заводили легкомысленные романы... Но одного гения могу назвать абсолютно точно.

Это — Михаил Таль.

...Стояло теплое лето на Рижском взморье. То было первое лето Таля в ранге чемпиона мира. На дачу, где он жил с женой и совсем маленьким сыном, меня привел мой друг, ныне известный артист эстрады Гарри Гриневич. Он представил нас друг другу. Я назвался, а Миша протянул мне руку и сказал: «Е2-Е4».

И в дальнейшем, сколько бы мы с ним ни встречались в самых разных обстоятельствах, он неизменно здоровался со мной первым ходом белой королевской пешки...

Это было удивительно красивое, безоблачное лето с ленивым, как в фильмах Висконти, течением жизни, с ошарашивающе красивой женой, перед которой чемпион выглядел молоденьким, романтически влюбленным в свою госпожу пажом, норовящим перехватить и прочитать каждый ее взгляд, предугадать каждое ее желание... Жизнь виделась роскошной дорогой с ликующими на обочинах поклонницами и поклонниками, готовыми нести своего кумира на руках. Но кумиру всего этого вроде бы и не было нужно. Он ехал на белом коне за изящной лошадкой в яблоках, в грушах, в персиках... на которой грациозно покачивалась самая красивая женщина в мире, держа на руках самого красивого в мире ребенка... И это казалось вечным мгновением, которое должно было вот-вот остановиться... Еще Фишеру только восемнадцать лет, еще Анатолий Евгеньевич Карпов был лишь талантливым десятилетним мальчиком, еще нет и «в проекте» Гарри Каспарова...

Я не хочу, да и не имею права квалифицировать Мишу Таля как шахматиста. Об этом написаны тома. Написаны первостатейными, высококлассными профессионалами, как не добравшимися до чемпионского трона, так и посидевшими на нем... Но даже для них, немало преуспевших в деле, именуемом «Шахматы», разговаривающих друг с другом на языке шахматной нотации так, как разговаривают между собой поэты, рассыпая цитаты из мировой поэзии, словно бриллианты из волшебного мешка сокровищ, — даже для них Таль представлял непостижимую загадку... Что уж говорить о «шахматных обывателях», если гроссмейстер Пал Бенко мог заявить, будто Таль во время партии гипнотизирует его, вынуждая проигрывать выигранные позиции! Он даже решил, что нашел противоядие от парализующего взгляда Таля: пришел на очередную партию в темных отражающих очках и играл в них до того момента, пока в очередной раз не попал — как бы вдруг — в безнадежное положение... И тогда Бенко снял очки... В тот же момент темные очки надел Таль... Абсолютная шутка гения, которому и в голову не могло прийти, будто он обладает какими-то неземными декоординирующими флюидами... Хотя, кто знает, может быть, Таль на самом деле что-то «излучал», сам того не ведая... Ведь поговаривали же, и всерьез, что он вообще не из нашей Галактики (!).