Читать «Исцеляющий вымысел» онлайн - страница 47

приблизился к ним так, словно они были реальными людьми, и

внимательно выслушал все, что они мне говорили».5

Я подробно привожу этот фрагмент потому, что он служит ключом к

пониманию метода; мы можем рассматривать его как руководство, составленное наставником.

Фигуры, с которыми встретился Юнг, были Илья-пророк, Саломея и

черная змея. Вскоре Илья-пророк превратился в Филемона, о

котором Юнг говорил следующее: «Филемон был язычником, его

окружала египетско-эллинская атмосфера с гностической окраской...

Филемон и другие фигуры моих фантазий позволили мне

интуитивно понять, что в психическом существуют вещи, которые я

не создаю, поскольку они сами себя создают и живут своей

жизнью».6

Та атмосфера — «египетско-эллинская атмосфера с гностической

окраской»,— которая окружала Илью-пророка, Саломею, черную

змею и Филемона, обеспечила Юнгу поддержку в выполнении дела, которым он занимался. Трудно переоценить эту поддержку. Фигуры, с которыми Юнг впервые встретился и которые убедили его в

реальности своего психического существования, позволив ему

установить личные отношения с психическими силами, ведут свое

происхождение из эллинского мира с его верой в деймонов. (Daimon

— это первоначальная форма написания для обозначения тех фигур, которые впоследствии благодаря христианскому мировоззрению

превратились в demons и daemons как положительная

противоположность этому мировоззрению.)

Нисхождение Юнга в «страну мертвых» позволило ему

познакомиться со своими духовными наставниками, в результате

чего с помощью Юнга создалось новое учение о деймонах и ангелах.

Максима «познай себя» в понимании Юнга означает установление

знакомства с деймонами, восприятие и слушание деймонов, то есть

познание и различие деймонов. Чтобы человек мог проникнуть в

свою внутреннюю историю, от него требуется не меньше мужества, чем от писателя, приступающего к написанию романа. Нам

приходится сталкиваться с лицами, чья независимость может

коренным образом изменить и даже поработить наши мысли и

чувства, причем мы не помыкаем ими и им не даем полной власти.

Вымышленные и реальные, они и мы соединяемся как нити в мифе, сюжете, пока нас не разлучит смерть. Требуется редкое мужество, чтобы подчиниться этой срединной сфере психической реальности, в которой предполагаемая непоколебимость факта и иллюзия

вымысла меняются одеяниями.

Чтобы напомнить, каким радикальным, потрясающим (в

теологическом, эпистемологическом и онтологическом

отношениях) актом была юнговская персонификация, позвольте

мне высказать обычное для нашей западной религиозной

психологии мнение о деймонах. Для православной и римско-

католической церкви, для Ветхого и Нового Завета, для

протестантов и католиков деймоны не являются добрыми

существами. Они принадлежат к миру сатаны, хаоса, искушения. На

протяжении многих столетий крупнейшие христианские теологи

писали работы, направленные против деймонов. В центре

христианской Европы их связывали с культом змеепоклонников.

Согласно Евангелию от Матфея,7 они служат источником

одержимости, болезни и колдовства.