| That was why the assistant engineer had climbed the telephone pole. | Вот для чего помощник машиниста лазил на телефонный столб. |
| The handcar must already be on its way. | Дрезина, наверное, уже в пути. |
| In the car there was a bit of a whiff from the toilets, which they tried to ward off with eau de cologne, and it smelled of roast chicken gone slightly bad, wrapped in dirty greased paper. | В вагоне чуть-чуть несло из уборных, зловоние которых старались отбить туалетной водой, и пахло жареными курами с легким душком, завернутыми в грязную промасленную бумагу. |
| The graying Petersburg ladies, powdering themselves as before, wiping their palms with handkerchiefs, and talking in chesty, rasping voices, all turned into jet-black Gypsy women from the combination of engine soot and greasy cosmetics. | В нем по-прежнему пудрились, обтирали платком ладони и разговаривали грудными скрипучими голосами седеющие дамы из Петербурга, поголовно превращенные в жгучих цыганок соединением паровозной гари с жирною косметикой. |
| As they passed by the Gordons' compartment, wrapping the corners of their shoulders in shawls and turning the narrowness of the corridor into a source of fresh coquetry, it seemed to Misha that they hissed, or, judging by their compressed lips, meant to hiss: | Когда они проходили мимо гордоновского купе, кутая углы плеч в накидки и превращая тесноту коридора в источник нового кокетства, Мише казалось, что они шипят или, судя по их поджатым губам, должны шипеть: |
| "Ah, just imagine, such sensitivity! | "Ах, скажите, пожалуйста, какая чувствительность! |
| We're special! | Мы особенные! |
| We're intelligentsia! | Мы интеллигенты! |
| We simply can't!" | Мы не можем!" |
| The body of the suicide lay on the grass by the embankment. | Тело самоубийцы лежало на траве около насыпи. |
| A streak of dried blood made a sharp black mark across the forehead and eyes of the broken man, as if crossing out his face. | Струйка запекшейся крови резким знаком чернела поперек лба и глаз разбившегося, перечеркивая это лицо словно крестом вымарки. |
| The blood seemed not to be his blood, flowing from him, but a stuck-on, extraneous addition, a plaster, or a spatter of dried mud, or a wet birch leaf. | Кровь казалась не его кровью, вытекшею из него, а приставшим посторонним придатком, пластырем, или брызгом присохшей грязи, или мокрым березовым листком. |
| The little bunch of curious and sympathizing people around the body kept changing all the time. | Кучка любопытных и сочувствующих вокруг тела все время менялась. |
| Over him, frowning, expressionless, stood his friend and compartment companion, a stout and arrogant lawyer, a purebred animal in a sweat-soaked shirt. | Над ним хмуро, без выражения стоял его приятель и сосед по купе, плотный и высокомерный адвокат, породистое животное в вымокшей от пота рубашке. |
| He was weary from the heat and fanned himself with a soft hat. | Он изнывал от жары и обмахивался мягкой шляпой. |
| To all questions, he replied ungraciously through his teeth, shrugging and without even turning: | На все расспросы он нелюбезно цедил, пожимая плечами и даже не оборачиваясь: |
| "An alcoholic. | "Алкоголик. |
| Can't you understand? | Неужели непонятно? |
| The most typical consequence of delirium tremens." | Самое типическое следствие белой горячки". |
