| For as long as he could remember, he had never ceased to marvel at how, with the same arms and legs and a common language and habits, one could be not like everyone else, and besides that, be someone who was liked by few, someone who was not loved. | С тех пор как он себя помнил, он не переставал удивляться, как это при одинаковости рук и ног и общности языка и привычек можно быть не тем, что все, и притом чем-то таким, что нравится немногим и чего не любят? |
| He could not understand a situation in which, if you were worse than others, you could not make an effort to correct yourself and become better. | Он не мог понять положения, при котором, если ты хуже других, ты не можешь приложить усилий, чтобы исправиться и стать лучше. |
| What did it mean to be a Jew? | Что значит быть евреем? |
| Why was there such a thing? | Для чего это существует? |
| What could reward or justify this unarmed challenge that brought nothing but grief? | Чем вознаграждается или оправдывается этот безоружный вызов, ничего не приносящий, кроме горя? |
| When he turned to his father for an answer, he said that his starting points were absurd and one could not reason that way, but he did not offer anything instead that would attract Misha by its profound meaning and oblige him to bow silently before the irrevocable. | Когда он обращался за ответом к отцу, тот говорил, что его исходные точки нелепы и так рассуждать нельзя, но не предлагал взамен ничего такого, что привлекло бы Мишу глубиною смысла и обязало бы его молча склониться перед неотменимым. |
| And, making an exception for his father and mother, Misha gradually became filled with scorn for adults, who had cooked a pudding they were unable to eat. | И, делая исключение для отца и матери, Миша постепенно преисполнился презрением к взрослым, заварившим кашу, которой они не в силах расхлебать. |
| He was convinced that when he grew up, he would untangle it all. | Он был уверен, что, когда вырастет, он все это распутает. |
| Now, too, no one would dare to say that his father had acted wrongly in rushing after that madman when he ran out onto the platform, and that there was no need to stop the train, when, powerfully shoving Grigory Osipovich aside and throwing open the door of the car, the man had hurled himself headlong off the speeding express onto the embankment, as a diver throws himself off the deck of a bathing house into the water. | Вот и сейчас, никто не решился бы сказать, что его отец поступил неправильно, пустившись за этим сумасшедшим вдогонку, когда он выбежал на площадку, и что не надо было останавливать поезда, когда, с силой оттолкнув Григория Осиповича и распахнувши дверцу вагона, он бросился на всем ходу со скорого вниз головой на насыпь, как бросаются с мостков купальни под воду, когда ныряют. |
| But since the brake handle had been turned not by just anyone, but precisely by Grigory Osipovich, it came out that the train went on standing there so unaccountably long thanks to them. | Но так как ручку тормоза повернул не кто-нибудь, а именно Григорий Осипович, то выходило, что поезд продолжает стоять так необъяснимо долго по их милости. |
| No one really knew the cause of the delay. | Никто толком не знал причины проволочки. |
| Some said that the sudden stop had damaged the air brakes, others that the train was standing on a steep slope and the engine could not get up it without momentum. | Одни говорили, что от внезапной остановки произошло повреждение воздушных тормозов, другие - что поезд стоит на крутом подъеме и без разгона паровоз не может его взять. |
| A third opinion spread that, since the man who had killed himself was an eminent person, his attorney, who was traveling with him on the train, had demanded that witnesses be summoned from the nearest station, Kologrivovka, to draw up a report. | Распространяли третье мнение, что так как убившийся видное лицо, то его поверенный, ехавший с ним в поезде, потребовал, чтобы с ближайшей станции Кологривовки вызвали понятых для составления протокола. |
