...И воздуха было больше — тогда, в неполные восемь,а в облаках водились сильфиды и прочий сброд:смешной, озорной, бродяжный, и с Тонькой рыжеволосоймы к ним отпускали время, как змея — в свободный лёт.И я озёрной ундине шептала о всяком-разном,ладошкой едва касаясь роскошных её волос.Она же мне пела плавно — угольчатый плен согласныхеё не держал от роду — о свадьбе в семье стрекоз.И думалось мне, что счастьем, блуждающим в землянике,делиться куда приятней, чем просто собрать в кувшин,поэтому горстку ягод своей небольшой толикидарила лесным мурашкам — несуетным и живым.Когда-то, в том светлом мире, мне воздуха было много,и к небу — подать рукою, и к звёздам — всего лишь шаг....Вернулась. Пустые избы — хозяйки гостят у Бога,а озеро стало меньше, и в лес заросла дорога,и плачет моя ундина в некошеных камышах.
И цвёл каштан
И цвёл каштан, и белый дождь цветковк утру, в котором в теле было тесно,кончался, оставляя старый столзастеленным,и не хватало местадля всей приезжей, свойской ли родни —меня опять сажали на коленки.Недели три он был со мной, моим —любимый дядька.После: свадьба, Ленка —красивая заносчивая тварь,что через год свинтила с лучшим другом,ничейный сын и жизненная хмарь,и времена, идущие упругопо битым в хлам надеждам и мечтам,и зрелость с долговой распиской смерти.Всё после.Обо всём узнает сам.Я промолчу.Пусть он опять начертитна влажной к ночи дедовой землемне карту звёзд и скажет: «Видишь, Ирча,вот здесь твой дом»,и подмигнёт: «Секрет!»,и кто-то вышний этот час не вычтет,а нам отдаст,и будет дождь идтидо самого утра — цветочный, звёздный,и всё у Юрки будет впереди,хотя я знаю — глупо верить.Поздно.
