| They were muffled, almost like bells. | Взрывы - словно заглушенный звон колоколов. |
| The bells became louder, but the woods were still there. | Звон усилился, но леса не исчезали. |
| The bells pealed in his head so loudly that he felt it must burst. | Звон становился все сильней и сильней, словно в голове стоял этот звон, и голова, казалось, вот-вот расколется. |
| Then it grew darker. | Потом потемнело в глазах. |
| The pealing sounded fainter, and the evening came in at the window, clouds floated up under his feet. | Колокола начали затихать, и вечер вошел в окно, подплыли облака, расстилаясь у самых ног. |
| He had wished once in his life to see flamingoes; now he knew-these were flamingoes, with "broad, pinkish-grey wings, lots of them, a phalanx-did wild ducks not once fly so toward the very red moon, red as poppies in Flanders?-The landscape receded farther and farther, the woods sank deeper, rivers rose up, gleaming, silver, and islands; the pinkish-grey wings flew ever higher and higher, and the horizon became ever brighter-the sea-- Now, suddenly, a dark cry swelled in his throat, hot, insistent, a last thought spilled over out of the brain into the failing consciousness: Fear, rescue, bind it up!-he tried to rise, staggering, to lift his hand-the body jerked, but already it was too weak. | Он всегда мечтал увидеть когда-нибудь фламинго - теперь он знал: это фламинго с розово-серыми широкими крыльями, много их - целый клин... Не так ли летели когда-то дикие гуси, клином летели на красный диск луны, красный, как мак во Фландрии?.. Пейзаж все ширился, леса опускались ниже, ниже, сверкнули серебром реки и острова, розово-серые крылья поднимались все выше, и все светлел и ширился горизонт. А вот и море... Но вдруг, горячо распирая горло, рванулся ввысь черный крик, последняя мысль хлынула в уходящее сознание - страх... Спастись, перевязать руки! Он попробовал встать, быстро поднять руку... Пошатнулся. Тело содрогнулось в последнем усилии, но он уже был слишком слаб. |
| All spun round and spun round, then it vanished; and the giant bird with dark pinions came very gently with slow sweeps and the wings closed noiselessly over him. | В глазах что-то кружило и кружило, потом уплыло, и огромная птица очень тихо, медленными взмахами опускалась ниже, ниже, и наконец бесшумно сомкнула над ним свои темные крылья. |
| A hand pushes me away. | Чья-то рука отстраняет меня. |
| People are there again, they are taking up Ludwig, I pull the first one away, no one shall touch him! But then all at once his face is before me, bright and cold, changed, harsh, strange--I know him no more and stagger back, out. | Опять пришли люди, они наклоняются к Людвигу; я кого-то отшвыриваю: никто не смеет прикасаться к нему... Но тут я вдруг вижу его лицо, холодное, ясное, неузнаваемое, строгое, чужое - я не узнаю его и, шатаясь, отхожу прочь. |
| I do not know how I come to be in my room. | Не помню, как я пришел домой. |
| My mind is vacant, my arms lie limp along the rests of the chair. | В голове пустота, бессильно лежат руки на спинке стула. |
| I have done, Ludwig. | Людвиг, я больше не могу. |
| I, too, have done. | Я тоже больше не могу. |
| Why should Istay? | Что мне здесь делать? |
| We none of us belong here. | Мы все здесь чужие. |
| Uprooted, burned, ashes. Why did you go alone? | Оторванные от корней, сожженные, бесконечно усталые... Почему ты ушел один? |
| I stand up. | Я встаю. |
| My hands are hot, my eyes burning. | Руки - как в огне. Глаза горят. |
