The dog pushes in between my knees. | Собака прижимается к моим ногам. - Дайте мне стакан воды, тетушка Шомакер, и ступайте, ложитесь спать. |
But I do not lie down again. I wrap myself in a blanket and sit at the table. | Но сам я не ложусь больше, а закутываюсь в одеяло и усаживаюсь у стола. |
The light I leave burning. | Огня я не гашу. |
And so I sit a long while, motionless and with absent? gaze, as only soldiers can sit when they are alone. | Так я сижу долго-долго, неподвижно и с отсутствующим взглядом, - только солдаты могут так сидеть, когда они одни. |
After a?time I begin to be disturbed and have a feeling as if some?one else were in the room. | Постепенно начинаю ощущать какое-то беспокойство, словно в комнате кто-то есть. |
Slowly, how slowly! without? effort, I feel sight and perception returning to my eyes. | Я чувствую, как медленно, без малейшего усилия с моей стороны, ко мне возвращается способность смотреть и видеть. |
I? raise my eyelids a trifle and see that I am sitting directly? opposite the mirror that hangs over the little wash-stand. | Слегка приоткрываю глаза и вижу, что сижу прямо против зеркала, висящего над умывальником. |
? From its slightly wavy surface there looks out at me a face ?with dark shadows and black eye-hollows. | Из неровного стекла глядит на меня лицо, все в тенях, с темными впадинами глаз. |
My face-- | Мое лицо... |
I get up and take down the mirror and put it away in a corner, glass to the wall. | Я встаю, снимаю зеркало с крюка и ставлю его в угол стеклом к стене. |
Morning comes. | Наступает утро. |
I go to my class. | Я иду к себе в класс. |
There sit the little ones with folded arms. | Там, чинно сложив руки, уже сидят малыши. |
In their eyes is still all the shy astonishment of the childish years. | В их больших глазах еще живет робкое удивление детства. |
They look up at me so trustingly, so believingly-and suddenly I get a spasm over the heart. | Они глядят на меня так доверчиво, с такой верой, что меня словно ударяет что-то в сердце... |
Here I stand before you, one of the hundreds of thousands of bankrupt men in whom the war destroyed every belief and almost every strength. Here I stand before you, and see how much more alive, how much more rooted in life you are than I. Here I stand and must now be your teacher and guide. | Вот стою я перед вами, один из сотен тысяч банкротов, чью веру и силы разрушила война... Вот стою я перед вами и чувствую, насколько больше в вас жизни, насколько больше нитей связывает вас с нею... Вот стою я перед вами, ваш учитель и наставник. |
What should I teach you? | Чему же мне учить вас? |
Should I tell you that in twenty years you will be dried-up and crippled, maimed in your freest impulses, all pressed mercilessly into the selfsame mould? | Рассказать вам, что в двадцать лет вы превратитесь в калек с опустошенными душами, что все ваши свободные устремления будут безжалостно вытравлять, пока вас не доведут до уровня серой посредственности? |