| But now, under the pitying eyes of these Americans, we perceive how much in vain it has all been. | Но теперь, под сочувственными взглядами американцев, мы начинаем понимать, до чего все это было под конец бессмысленно. |
| The sight of their interminable, well-equipped columns reveals to us against what hopeless odds in man-power and material we made our stand. | Вид бесконечных прекрасно вооруженных колонн показывает нам, как безнадежно было сопротивляться такому превосходству в людях и в технике. |
| We bite our lips and look at each other. | Прикусив губы, мы смотрим друг на друга. |
| Bethke withdraws his shoulder from under the American's hand; Kosole stares ahead into vacancy; Ludwig Breyer draws himself up-we grip our rifles more firmly; we brace our knees, our eyes become harder and our gaze does not falter. We look back once more over the country whence we have come; our faces become tight with suppressed emotion, and once again the searing memory passes through us: all we have done, all we have suffered, and all that we have left behind. | Бетке сбрасывает с плеча руку американца, Козоле смотрит прямо перед собой, Людвиг Брайер выпрямляется; мы крепче сжимаем винтовки, мускулы наши напрягаются, взгляд становится тверже, и глаз мы не опускаем, мы смотрим на дорогу, по которой пришли, и лица у нас от волнения замыкаются, и нас обжигает мысль о том, что мы совершили, о том, чего натерпелись, о том, что осталось позади. |
| We do not know what is the matter with us; but if a bitter word were now loosed against us it would sting us to fury, and whether we wanted to or not we would burst forward, wild and breathless, mad and lost, to fight-in spite of everything, to fight again. | Мы не знаем, что с нами происходит, но если бы сейчас кто-нибудь обронил хотя бы одно резкое слово, оно, - хотели бы мы того или нет, - рвануло бы нас с места, мы бросились бы вперед и жестоко, не переводя дыхания, безумно, с отчаянием в душе, бились бы... Вопреки всему, снова бились бы... |
| A thick-set sergeant with a ruddy face elbows his way toward us. | Коренастый сержант с разгоряченным лицом протискивается к нам. |
| Over Kosole who stands nearest him he pours a flood of German words. | Он забрасывает Козоле, который стоит к нему ближе всех, ворохом немецких слов. |
| Ferdinand winces, it so astonishes him. | Фердинанд вздрагивает, до того это неожиданно. |
| "He talks just the same as we do!" he says to Bethke in amazement, "what do you make of that, now?" | - Да ведь он говорит по-нашему, - удивленно обращается он к Бетке, - как это тебе нравится? |
| The fellow speaks German better and more fluently even than Kosole himself. | Американец говорит даже лучше и глаже, чем Козоле. |
| He explains that he was in Dresden before the war, and had many friends there. | Он рассказывает, что до войны жил в Дрездене и там у него было много друзей. |
| "In Dresden?" asks Kosole even more staggered. "Why! was there once myself for a couple of years " | - В Дрездене? - переспрашивает Козоле, все более и более изумляясь. - Да ведь и я там прожил два года... |
| The sergeant smiles, as though that identified him once and for all. | Сержант улыбается, как будто ему это льстит. |
| He names the street where he had lived. | Он называет улицу, на которой жил. |
| "Not five minutes from me!" exclaims Ferdinand excitedly. "Fancy not having seen one another! | - Ну, меньше, чем в пяти минутах ходу от меня, -взволнованно говорит Фердинанд. - И мы ни разу не встретились! |
| You will know Widow Pohl, perhaps, at the corner, Johannis Street? | Вы, может быть, знаете вдову Поль на Иоганисштрассе? |
