| "So that is love," thought I dumbly, despairingly, as we packed up our things; "so that is the love my books at home were so full of-of which I had expected so much in the vague dreams of my youth!" | И это называется любовью, думал я, потрясенный и обессиленный, собирая вещи в поход, -любовью, которой полны все мои книги дома и от которой я столько ждал в своих неясных юношеских грезах! |
| I rolled up my greatcoat and packed my ground-sheet, I received my ammunition and we marched out. | Я скатал шинель, свернул плащ-палатку, получил патроны, и мы двинулись. |
| I was silent and sorrowful, and I thought upon it: how now nothing was left me of those high-flying dreams of life .and of love, but a rifle, a fat whore and the dull rumble out there on the sky-line whither we were now slowly marching. | Я шел молча и с грустью думал о том, что от всей моей крылатой мечты о любви и жизни не осталось ничего, кроме винтовки, жирной девки да глухих раскатов на горизонте, к которым мы медленно приближались. |
| Then came darkness, and the trenches and death.-Franz Wagner fell that night, and we lost besides twenty-three men. | Потом все поглотила тьма, пришли окопы, пришла смерть; Франц Вагнер пал в ту же ночь, и кроме него мы потеряли еще двадцать три человека. |
| Drops of rain fall glittering from the trees; I turn up my collar. | С деревьев брызжет дождь, и я поднимаю воротник пальто. |
| I often long for affection even now, for shy words, for warm, generous emotions; I would like to escape the crude monotony of these last years. | Я часто теперь тоскую по нежности, по робко сказанному слову, по волнующему большому чувству; мне хочется вырваться из ужасающего однообразия последних лет. |
| But what if it actually came to pass?-what if all the gentleness and variety of those other days drew round me again? if someone actually did love me, some slim, delicate woman, such as the one there with the golden toque and the slim ankles-how would it be? even though the ecstasy of some blue, silver night should gather about us, endless, self-forgotten, in darkness.-Would not the vision of the fat whore come between us at the last moment? | Но что было бы, если бы пришло все это, если бы вновь слились воедино былая мягкость и дали прошлого, если бы меня полюбил кто-нибудь, какая-нибудь стройная нежная женщина, как то гибкое юное создание в золотом шлеме; что было бы, если бы в самом деле беспредельное, самозабвенное упоение серебристого синего вечера увлекло нас в свой чудесный сумрак? |
| Would not the voices of the drill-sergeants suddenly shout their obscenities? | Не всплывет ли в последний миг образ жирной девки, не загогочут ли голоса наших унтеров с казарменного плаца, орущих непристойности? |
| Would not memory, scraps of talk, army jokes, at once riddle and destroy every decent emotion? | Не изорвут ли, не искромсают ли чистое чувство вот такие воспоминания, обрывки разговоров, солдатские вольности? |
| Even now we are still chaste in ourselves, but our imagination has been debauched without our being aware of it-before we knew anything of love at all we were already being lined up and examined for sexual diseases. | Мы почти еще девственны, но воображение наше растлено, и мы даже не заметили, как это совершилось: прежде чем мы узнали что-либо о любви, нас уже публично всех подряд подвергали медицинскому обследованию, чтобы установить, не страдаем ли мы венерическими болезнями. |
