| We thought that with one accord a rich, intense existence must now set in, one full of the joy of life regained-and so we had meant to begin. | Мы думали: мощным аккордом начнется сильное, яркое существование, полновесная радость вновь обретенной жизни. Таким рисовалось нам начало. |
| But the days and the weeks fly away under our hands, we squander them on inconsiderable and vain things, and when we look round nothing is done. | Но дни и недели скользят как-то мимо, они проходят в каких-то безразличных, поверхностных делах, и на поверку оказывается, что ничего не сделано. |
| We were accustomed to think swiftly, to act on the instant-another minute and all might be out for ever. | Война приучила нас действовать почти не размышляя, ибо каждая минута промедления чревата была смертью. |
| So life now is too slow for us; we jump at it, shake it, and before it can speak or resound we have already let go again. | Поэтому жизнь здесь кажется нам очень уж медлительной. Мы берем ее наскоком, но прежде, чем она откликнется и зазвучит, мы отворачиваемся от нее. |
| We had Death too long for companion; he was a swift player, and every second the stakes touched the limit. | Слишком долго была нашим неизменным спутником смерть; она была лихим игроком, и ежесекундно на карту ставилась высшая ставка. |
| It is this that has made us so fickle, so impatient, so bent upon the things of the moment; this that now leaves us so empty, because here it has no place. | Это выработало в нас какую-то напряженность, лихорадочность, научило жить лишь настоящим мгновением, и теперь мы чувствуем себя опустошенными, потому что здесь это все не нужно. |
| And this emptiness makes us restless; we feel that people do not understand us, that mere love cannot help us. | А пустота родит тревогу: мы чувствуем, что нас не понимают и что даже любовь не может нам помочь. |
| For there is an unbridged gulf fixed between soldiers and non-soldiers. | Между солдатами и несолдатами разверзлась непроходимая пропасть. |
| We must fend for ourselves. | Помочь себе можем лишь мы сами. |
| But occasionally into our restless days there intrudes something, a strangely growling, muttering something, like the distant menace of gun-fire, some indistinct warning from beyond the horizon which we do not know how to interpret; which we do not wish to hear; from which we turn away always in a curious fear lest we may miss something-as if something were trying to escape us. | В наши беспокойные дни нередко врывается странный рокот, точно отдаленный гром орудий, точно глухой призыв откуда-то из-за горизонта, призыв, который мы не умеем разгадать, которого мы не хотим слышать, от которого мы отворачиваемся, словно боясь упустить что-то, словно что-то убегает от нас. |
| Too much has escaped us already-and for not a few it was no less than life itself. | Слишком часто что-то убегало от нас, и для многих это была сама жизнь... |
| Karl Br?ger's lodgings are in a terrible mess. | В берлоге Карла Брегера все вверх дном. |
| The bookcases are all empty and piles of books are strewn over the tables and floor. | Книжные полки опустошены. Книги, целыми пачками, валяются кругом - на столах и на полу. |
| Karl was a bibliomaniac before the war; he collected books as we did butterflies and postage stamps. | Когда-то Карл был форменным библиоманом. Он собирал книги так, как мы собирали бабочек или почтовые марки. |
| Eichendorff was his special weakness. | Особенно любил он Эйхендорфа. |
