| There must be an introduction, six reasons, and a conclusion. | Введение, изложение в шести пунктах, заключение. |
| Point four-"The religious reasons," I appear not to have resolved very successfully. | Пункт четвертый - "по религиозным мотивам" - я изложил плохо. |
| In the margin in red ink there is written: Scamped and unconvincing. | На полях красными чернилами значится: "бессвязно и неубедительно". |
| My seven-page effort was rewarded with a grand total of minus two-a very fair result, if one takes present facts into consideration. | В общем же, вся работа на семи страницах оценена в четыре с минусом. Совсем неплохо, если принять во внимание факты сегодняшнего дня. Та же тема разработана, конечно, и в тетрадях убитых товарищей. Сами они, правда, уже не могут убедиться в ошибочности или правильности своих выводов. Один из них, Генрих Шютте, доказал в своем сочинении, что Германия проиграет войну. Он думал, что в школьных сочинениях нужно говорить правду. За это он вылетел бы из гимназии, если бы сам, в срочном порядке, не вызвался пойти на фронт. Несколько месяцев спустя он был убит. |
| Willy is reading over his notes on Natural History: | Вилли читает вслух свою работу по естествознанию: |
| "The Windflower and its rooting system!" he exclaims, and looks about him with a grin. | "Лесная ветреница и ее корневища". Скаля зубы, обводит нас глазами: |
| "Well, I think the gentlemen will agree that that little matter has lapsed-no?" | - С этим мы, пожалуй, покончили, а? |
| "Agreed!" says Westerholt. | - Начисто! - кричит Вестерхольт. |
| Yes, it has lapsed, indeed. | Да, в самом деле, покончили! |
| We have forgotten it all, and by that fact alone the whole system stands condemned. | Мы все перезабыли, и в этом приговор. |
| What Bethke and Kosole taught us, that we do not forget. | То, чему учили нас Бетке и Козоле, мы никогда не забудем. |
| During the afternoon Albert and Ludwig call round for me. We want to see how things are going with our old schoolmate, Giesecke. | После обеда Людвиг и Альберт зашли за мной, и все вместе мы отправляемся в больницу, навестить нашего товарища Гизекке. |
| On the way we meet Georg Rahe who accompanies us, as he also was a friend of Giesecke. | По дороге встречаем Георга Рахе. Он присоединяется к нам: он тоже знал Гизекке. |
| The day is clear, and from the hill-top, where the building stands, one can see far out across the fields to where the lunatics in their blue-and-white striped jackets are at work in gangs under the supervision of uniformed warders. | День выдался ясный. С холма, на котором стоит больничное здание, открывается далекий вид на поля. Там, под наблюдением санитаров в форменных куртках, группами работают больные, одетые в полосатые, белые с голубым. блузы. |
| From a window in the right wing of the building we hear a voice singing: On the lovely banks of Saale . . . That will be a patient. It sounds strangely from a window with iron bars: And the clouds go sailingby | Из окна правого флигеля доносится пение: "На берегах веселых Заале"... Поет, очевидно, больной... Как-то странно звучит сквозь железную решетку: "Тучи по небу плывут..." |
