| She would be silent for a minute perhaps, and then she would begin to murmur vindictively, "May their bones be broken, and may there be no shelter for them on earth. Lord!" | Минуту, две качается молча и вдруг снова мстительно возглашает: - И чтоб постреляло их в кости, и ни дна бы им ни покрышки, господи... |
| Even grandfather had never prayed so terribly. | Так страшно даже дедушка мой не молился. |
| When she had said her prayers she used to wake meup. | Помолясь, она будила меня: |
| "Wake up! You will never get on if you do not get up early. | - Вставай, будет дрыхнуть, не затем живешь!.. |
| Get the samovar ready! Bring the wood in! Didn't you get the sticks ready overnight?' | Ставь самовар, дров неси, - лучины-то не приготовил с вечера? У! |
| I tried to be quick in order to escape hearing the frothy whisper of the old woman, but it was impossible to please her. She went about the kitchen like a winter snow-storm, hissing: | Я стараюсь делать всё быстро, только бы не слышать шипучего шопота старухи, но угодить ей - невозможно; она носится по кухне, как зимняя вьюга, и шипит, завывая: |
| "Not so much noise, you little devil! | - Тише, бес! |
| Wake Victorushka up, and I will give you something! | Викторушку разбудишь, я те задам! |
| Now run along to the shop!" | Беги в лавочку... |
| On weekdays I used to buy two pounds of wheaten bread and two copecks' worth of rolls for the young mistress. | По будням к утреннему чаю покупали два фунта пшеничного хлеба и на две копейки грошовых булочек для молодой хозяйки. |
| When I brought it in, the women would look at it suspiciously, and, weighing it in the palms of their hands, would ask: | Когда я приносил хлеб, женщины подозрительно осматривали его и, взвешивая на ладони, спрашивали: |
| "Wasn't there a make-weight? | - А привеска не было? |
| No? | Нет? |
| Open your mouth!" And then they would cry triumphantly: "He has gobbled up the make-weight; here are the crumbs in his teeth! You see, Vassia?" | Ну-ка, открой рот! - и торжествующе кричали: -Сожрал привесок, вон крошки-то в зубах! |
| I worked willingly enough. It pleased me to abolish dirt from the house, to wash the floors, to clean the copper vessels, the warm-holes, and the door-handles. More than once I heard the women remark about me in their peaceful moments: | ...Работал я охотно, - мне нравилось уничтожать грязь в доме, мыть полы, чистить медную посуду, отдушники, ручки дверей; я не однажды слышал, как в мирные часы женщины говорили про меня: |
| "He is zealous." | - Усердный. |
| "And clean." | - Чистоплотен. |
| "Only he is very impudent." | - Только дерзок очень. |
| "Well, Mother, who has educated him?' | - Ну, матушка, кто ж его воспитывал! |
| They both tried to educate me to respect them, but I regarded them as half witted. I did not like them; I would not obey them, and I used to answer them back. | И обе старались воспитывать во мне почтение к ним, но я считал их полоумными, не любил, не слушал и разговаривал с ними зуб за зуб. |
