| In the life which went on around me at that time, there was much that was interesting and precious to me, and Aleksander Vassiliev soon faded from my mind. | В жизни, окружавшей меня тою порой, было много интересного, дорогого мне, и скоро Александр Васильев поблек в моей памяти. |
| But from time to time, in hours of darkness, he appeared to me. He came by the fields, or by the gray road to the forest, pushed his cap aside with a convulsive movement of his white hands, unsoiled by work, and muttered: | Но время от времени, в тяжелые часы, он являлся предо мною: идет полем, по серой дороге, к лесу, толкает шапку судорожным движением белой; нерабочей руки и бормочет: |
| "I am going on the straight road; I have no part in this world; I have broken all ties." | - Я иду путем правильным, я ничего не приемлю! Связки-те, веревки-те порви... |
| In conjunction with him I remembered my father, as grandmother had seen him in her dream, with a walnut stick in his hand, and behind him a spotted dog running, with its tongue hanging out. | Рядом с ним вспоминался отец, как бабушка видела его во сне: с палочкой ореховой в руке, а следом за ним пестрая собака бежит, трясет языком... |
| CHAPTER XIII | XIII |
| THE icon-painting workshop occupied two rooms in a large house partly built of stone. One room had three windows overlooking the yard and one overlooking the garden; the other room had one window overlooking the garden and another facing the street. These windows were small and square, and their panes, irisated by age, unwillingly admitted the pale, diffused light of the winter days. | Иконописная мастерская помещалась в двух комнатах большого полукаменного дома; одна комната о трех окнах во двор и двух - в сад; другая - окно в сад, окно на улицу Окна маленькие, квадратные, стекла в них, радужные от старости, неохотно пропускают в мастерскую бедный, рассеянный свет зимних дней. |
| Both rooms were closely packed with tables, and at every table sat the bent figures of icon-painters. | Обе комнаты тесно заставлены столами, за каждым столом сидит, согнувшись, иконописец, за иными - по двое. |
| From the ceilings were suspended glass balls full of water, which reflected the light from the lamps and threw it upon the square surfaces of the icons in white cold rays. | С потолка спускаются на бечевках стеклянные шары; налитые водою, они собирают свет лампы, отбрасывая его на квадратную доску иконы белым, холодным лучом. |
| It was hot and stifling in the workshop. Here worked about twenty men, icon-painters, from Palekh, Kholia, and Mstir. They all sat down in cotton overalls with unfastened collars. They had drawers made of ticking, and were barefooted, or wore sandals. | В мастерской жарко и душно; работает около двадцати человек "богомазов" из Палеха, Холуя, Мстёры; все сидят в ситцевых рубахах с расстегнутыми воротами, в тиковых подштанниках, босые или в опорках. |
| Over their heads stretched, like a blue veil, the smoke of cheap tobacco, and there was a thick smell of size, varnish, and rotten eggs. | Над головами мастеров простерта сизая пелена сожженной махорки, стоит густой запах олифы, лака, тухлых яиц. |
| The melancholy Vlandimirski song flowed slowly, like resin: | Медленно, как смола, течет заунывная владимирская песня: |
| How depraved the people have now become; | Какой нынче стал бессовестный народ |
| The boy ruined the girl, and cared not who knew. | При народе мальчик девочку прельстил... |
| They sang other melancholy songs, but this was the one they sang most often. | Поют и другие песни, тоже невеселые, но эту -чаще других. |
