| He deserved his glory. | Бэббит заслужил эту славу. |
| He was an excellent campaigner. | Избирательную кампанию он проводил блестяще. |
| He had faith; he was certain that if Lincoln were alive, he would be electioneering for Mr. W. G. Harding-unless he came to Zenith and electioneered for Lucas Prout. | Он в нее верил, он был убежден, что сам Линкольн - будь он жив - агитировал бы за мистера У.-Г.Гардинга (если только Линкольн не оказался бы в Зените, где он, наверное, выступал бы за Люкаса Праута). |
| He did not confuse audiences by silly subtleties; Prout represented honest industry, Seneca Doane represented whining laziness, and you could take your choice. | Разговаривал Бэббит с аудиторией без всяких дурацких околичностей: Праут - воплощение честности и трудолюбия, Сенека Доун -воплощение самой низкой лени, - и ваше дело, кого из них выбрать. |
| With his broad shoulders and vigorous voice, he was obviously a Good Fellow; and, rarest of all, he really liked people. | Широкоплечий, громкоголосый, сам Бэббит, безусловно, был Славным Малым и - редкое качество! - по-настоящему хорошо относился к людям. |
| He almost liked common workmen. | Даже к простым рабочим он относился довольно хорошо. |
| He wanted them to be well paid, and able to afford high rents-though, naturally, they must not interfere with the reasonable profits of stockholders. | Он хотел, чтобы им платили как следует, для того чтобы они могли много платить за квартиры - но, конечно, при условии, что не будут нарушены законные прибыли акционеров. |
| Thus nobly endowed, and keyed high by the discovery that he was a natural orator, he was popular with audiences, and he raged through the campaign, renowned not only in the Seventh and Eighth Wards but even in parts of the Sixteenth. II | Обуреваемый благородными порывами и радуясь открытию, что он - прирожденный оратор, Бэббит умел завоевать расположение аудитории и со всем пылом отдавался избирательной кампании, прославившись не только на Седьмом и Восьмом участке, но даже кое-где и на Шестнадцатом. |
| Crowded in his car, they came driving up to Turnverein Hall, South Zenith-Babbitt, his wife, Verona, Ted, and Paul and Zilla Riesling. | Набившись в машину, они подъехали к помещению Туриферейна - Бэббит, его жена, Верона, Тед и Рислинги - Поль с Зиллой. |
| The hall was over a delicatessen shop, in a street banging with trolleys and smelling of onions and gasoline and fried fish. | Спортивный зал помещался над гастрономическим магазином, на улице, где грохотали трамваи и пахло луком, бензином и жареной рыбой. |
| A new appreciation of Babbitt filled all of them, including Babbitt. | Все видели Бэббита в новом свете, и даже он сам собой любовался. |
| "Don't know how you keep it up, talking to three bunches in one evening. | - Не знаю, как ты можешь выступать на трех собраниях в один вечер. |
| Wish I had your strength," said Paul; and Ted exclaimed to Verona, | Вот бы мне твои силы! - сказал Поль, а Тед сообщил Вероне: |
| "The old man certainly does know how to kid these roughnecks along!" | "Наш старикан умеет брать этих молодчиков на пушку!" |
| Men in black sateen shirts, their faces new-washed but with a hint of grime under their eyes, were loitering on the broad stairs up to the hall. | Мужчины, в черных сатиновых рубахах, с только что вымытыми лицами, хотя и с остатками копоти под глазами, слонялись по широкой лестнице, ведущей в зал. |
