| The sound of many footsteps and a clatter of arms fell on their ear. | Послышались шаги нескольких человек и лязг оружия. |
| It would be Jacques Collin. | По-видимому, привели Жака Коллена. |
| The public prosecutor assumed a mask of gravity that hid the man. Camusot imitated his chief. | Генеральный прокурор надел на себя маску важности, под которой скрылись все человеческие чувства; Камюзо последовал примеру главы прокуратуры. |
| The office-boy opened the door, and Jacques Collin came in, quite calm and unmoved. | Когда служитель отпер дверь, вошел Жак Коллен; он был спокоен. |
| "You wished to speak to me," said Monsieur de Granville. "I am ready to listen." | - Вы желали говорить со мною, - сказал судья, - я вас слушаю! |
| "Monsieur le Comte, I am Jacques Collin. I surrender!" | - Господин граф, я Жак Коллен, я сдаюсь! |
| Camusot started; the public prosecutor was immovable. | Камюзо вздрогнул, генеральный прокурор был невозмутим. |
| "As you may suppose, I have my reasons for doing this," said Jacques Collin, with an ironical glance at the two magistrates. "I must inconvenience you greatly; for if I had remained a Spanish priest, you would simply have packed me off with an escort of gendarmes as far as the frontier by Bayonne, and there Spanish bayonets would have relieved you of me." | - Вы, верно, понимаете, что у меня есть причины поступить так, - продолжал Жак Коллен, окидывая обоих судейских насмешливым взглядом. - Я, видимо, доставляю вам много хлопот: ибо останься я испанским священником, вы прикажете жандармерии довезти меня до Байонны, а там на границе испанские штыки избавят вас от меня! |
| The lawyers sat silent and imperturbable. | Судьи хранили спокойствие и молчали. |
| "Monsieur le Comte," the convict went on, "the reasons which have led me to this step are yet more pressing than this, but devilish personal to myself. I can tell them to no one but you. - If you are afraid --" | - Г осподин граф, - продолжал каторжник, -причины, побуждающие меня действовать так, гораздо важнее тех, что я указал, хотя они сугубо личные; но я могу их открыть только вам... Ежели бы вы не побоялись... |
| "Afraid of whom? | - Кого бояться? |
| Of what?" said the Comte de Granville. | Чего? - сказал граф де Гранвиль. |
| In attitude and expression, in the turn of his head, his demeanor and his look, this distinguished judge was at this moment a living embodiment of the law which ought to supply us with the noblest examples of civic courage. | Осанка, лицо, манера держать голову, движения, взгляд этого благородного генерального прокурора являли живой образ судьи, обязанного подавать собою прекраснейший пример гражданского мужества. |
| In this brief instant he was on a level with the magistrates of the old French Parlement in the time of the civil wars, when the presidents found themselves face to face with death, and stood, made of marble, like the statues that commemorate them. | В этот миг он был на высоте своего положения, достойный старых судей прежнего парламента, времен гражданских войн, когда они, сталкиваясь лицом к лицу со смертью, уподоблялись изваяниям из камня, воздвигнутым позднее в их честь. |
| "Afraid to be alone with an escaped convict!" | - ...Остаться наедине с беглым каторжником. |
| "Leave us, Monsieur Camusot," said the public prosecutor at once. | - Оставьте нас одних, господин Камюзо, - с живостью сказал генеральный прокурор. |
