| "That's all right," said la Pouraille. "There is not one of us that will blow the gaff, or if he does, I will take him where I am going --" | - Правильно сказано! - продолжал Чистюлька. -Ни один из нас не продаст даба, а если кто попробует, пошлю его туда, куда сам иду... |
| "And he'll do it too," cried Fil-de-Soie. | - У него что ни слово, то и дело! - вскричал Шелковинка. |
| The least sympathetic reader, who has no pity for this strange race, may conceive of the state of mind of Jacques Collin, finding himself between the dead body of the idol whom he had been bewailing during five hours that night, and the imminent end of his former comrade - the dead body of Theodore, the young Corsican. | Даже люди, менее всего расположенные сочувствовать этому удивительному миру, могут представить себе состояние духа Жака Коллена, который, проведя пять долгих ночных часов у трупа своего кумира, узнал теперь о близкой смерти товарища по цепи, корсиканца Теодора. |
| Only to see the boy would demand extraordinary cleverness; to save him would need a miracle; but he was thinking of it. | Но если для того, чтобы увидеть юношу, требовалась необычайная изобретательность, то для того, чтобы спасти его, нужно было сотворить чудо! А он уже думал об этом. |
| For the better comprehension of what Jacques Collin proposed to attempt, it must be remarked that murderers and thieves, all the men who people the galleys, are not so formidable as is generally supposed. | Чтобы понять, на что рассчитывал Жак Коллен, необходимо указать здесь, что убийцы, воры, короче говоря, все обитатели каторжных тюрем не так опасны, как считают. |
| With a few rare exceptions these creatures are all cowards, in consequence no doubt, of the constant alarms which weigh on their spirit. | За некоторыми, чрезвычайно редкими исключениями, люди эти чрезвычайно трусливы, вероятно, причиною тому вечный страх, сжимающий им сердце. |
| The faculties being perpetually on the stretch in thieving, and the success of a stroke of business depending on the exertion of every vital force, with a readiness of wit to match their dexterity of hand, and an alertness which exhausts the nervous system; these violent exertions of will once over, they become stupid, just as a singer or a dancer drops quite exhausted after a fatiguing pas seul, or one of those tremendous duets which modern composers inflict on the public. | Способности их пригодны лишь для воровства, а так как это ремесло требует, в ущерб нравственности, применения всех жизненных сил, гибкости ума, равной ловкости их тела и напряжения внимания, то вне этих бешеных усилий воли они становятся тупыми по той же причине, по какой певица или танцовщик падают в изнеможении после утомительного па или одного из тех чудовищных дуэтов, какие навязывают публике современные композиторы. |
| Malefactors are, in fact, so entirely bereft of common sense, or so much oppressed by fear, that they become absolutely childish. | В обыденной жизни злодеи до такой степени лишены здравого смысла либо настолько угнетены тревогой, что буквально напоминают детей. |
| Credulous to the last degree, they are caught by the bird-lime of the simplest snare. | В высшей степени легковерные, они попадаются на самую нехитрую приманку. |
| When they have done a successful job, they are in such a state of prostration that they immediately rush into the debaucheries they crave for; they get drunk on wine and spirits, and throw themselves madly into the arms of their women to recover composure by dint of exhausting their strength, and to forget their crime by forgetting their reason. | После удачного дела они впадают в состояние такой расслабленности, что им необходим разгул: они опьяняются винами, ликерами, они с какой-то яростью бросаются в обьятия женщин, расточают свои последние силы и стремятся найти забвение совершенного злодейства в забвении рассудка. |
| Then they are at the mercy of the police. | В таком состоянии они являются легкой добычей для полиции. |
