| "He! My father? | - Он мой отец!.. |
| - Oh, monsieur, did he tell you that?" | О сударь!.. Он сказал это? |
| "Have you any suspicion of where the money came from that he used to give you? | - Догадываетесь ли вы об источнике, откуда он черпает те суммы, которые вручал вам? |
| For, if I am to believe the evidence of the letter you have in your hand, that poor girl, Mademoiselle Esther, must have done you lately the same services as Coralie formerly rendered you. Still, for some years, as you have just admitted, you lived very handsomely without receiving anything from her." | Ведь если верить письму, которое вы держите в руках, девица Эстер, эта бедная девушка, позже оказывала вам те же услуги, что и девица Корали; но вы, по вашим словам, жили в продолжение нескольких лет, и чрезвычайно роскошно, ничего от нее не получая. |
| "It is I who should ask you, monsieur, whence convicts get their money! | - Это я должен у вас спросить, сударь, - вскричал Люсьен, - откуда каторжники получают деньги!.. |
| Jacques Collin my father! | Какой-то Жак Коллен мой отец! |
| - Oh, my poor mother!" and Lucien burst into tears. | О бедная матушка!.. И он залился слезами. |
| "Coquart, read out to the prisoner that part of Carlos Herrera's examination in which he said that Lucien de Rubempre was his son." | - Кокар, прочтите подследственному ту часть допроса так называемого Карлоса Эррера, где он называет себя отцом Люсьена де Рюбампре... |
| The poet listened in silence, and with a look that was terrible to behold. | Поэт слушал чтение молча и с таким самообладанием, что на него было больно смотреть. |
| "I am done for!" he cried. | - Я погиб! - воскликнул он. |
| "A man is not done for who is faithful to the path of honor and truth," said the judge. | - На пути чести и истины не погибают, - сказал следователь. |
| "But you will commit Jacques Collin for trial?" said Lucien. | - Но вы предадите Жака Коллена суду присяжных? - спросил Люсьен. |
| "Undoubtedly," said Camusot, who aimed at making Lucien talk. "Speak out." | - Конечно, - отвечал Камюзо, подстрекая Люсьена на новые признания. - Закончите же вашу мысль. |
| But in spite of all his persuasion and remonstrances, Lucien would say no more. | Но, несмотря на все усилия и увещания следователя, Люсьен больше не отвечал на его вопросы. |
| Reflection had come too late, as it does to all men who are the slaves of impulse. | Способность размышлять вернулась к нему чересчур поздно, как свойственно тем людям, которые являются рабами своих чувств. |
| There lies the difference between the poet and the man of action; one gives way to feeling to reproduce it in living images, his judgement comes in after; the other feels and judges both at once. | В этом различие между поэтом и человеком действия: один отдается чувству, чтобы потом воссоздать его в живых образах, и судит о нем лишь позднее, тогда как другой судит и чувствует одновременно. |
| Lucien remained pale and gloomy; he saw himself at the bottom of the precipice, down which the examining judge had rolled him by the apparent candor which had entrapped his poet's soul. | Люсьен помрачнел, побледнел, он чувствовал себя сброшенным в пропасть, куда его столкнул судебный следователь, обманувший поэта своим добродушием. |
| He had betrayed, not his benefactor, but an accomplice who had defended their position with the courage of a lion, and a skill that showed no flaw. | Он предал не только своего благодетеля, но и сообщника, защищавшего его интересы с яростью льва, с поразительной отвагой, с поразительной ловкостью. |
