Читать «Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты» онлайн - страница 376

Оноре де Бальзак

She was fair, of medium height, and well preserved, as a fair woman can be who is well preserved at all; that is to say, she did not look more than thirty, being slender, but not lean, with a white skin and flaxen hair; she had hands, feet, and a shape of aristocratic elegance, and was as witty as all the Ronquerolles, spiteful, therefore, to women, and good-natured to men. Она была блондинка среднего роста, сохранившаяся, как сохраняются все блондинки, короче говоря, на вид лет тридцати, хрупкая, но отнюдь не худая, с белоснежной кожей и пепельными волосами; руки, ноги, стан у нее были аристократически тонкие; острая на язык, как все Ронкероли, а следственно, ненавистница женщин, она была добра к мужчинам.
Her large fortune, her husband's fine position, and that of her brother, the Marquis de Ronquerolles, had protected her from the mortifications with which any other woman would have been overwhelmed. Большое личное состояние, высокое положение мужа, положение брата, маркиза де Ронкероля, предохраняли ее от треволнений, неминуемых в жизни любой другой женщины.
She had this great merit - that she was honest in her depravity, and confessed her worship of the manners and customs of the Regency. У нее было одно большое достоинство: она не скрывала своего распутства, откровенно подражая нравам времен Регентства.
Now, at forty-two this woman - who had hitherto regarded men as no more than pleasing playthings, to whom, indeed, she had, strange to say, granted much, regarding love as merely a matter of sacrifice to gain the upper hand - this woman, on first seeing Lucien, had been seized with such a passion as the Baron de Nucingen's for Esther. И вот, в сорок два года, эта женщина, до той поры забавлявшаяся мужчинами, как игрушкой, ради которой, - как ни удивительно, - она поступалась многим, хотя не видела в любви ничего, кроме жертв, приносимых из желания властвовать над мужчинами, однажды встретив Люсьена, влюбилась в него без памяти с первого же взгляда, как Нусинген в Эстер.
She had loved, as Asie had just told her, for the first time in her life. Она полюбила, как сказала ей Азия, первой любовью.
This postponement of youth is more common with Parisian women than might be supposed, and causes the ruin of some virtuous souls just as they are reaching the haven of forty. Возвраты молодости у парижанок, у знатных дам, встречаются чаще, чем принято думать, и в этом причина необъяснимых падений добродетельности женщин в ту пору, когда они достигают пристани сороколетия.
The Duchesse de Maufrigneuse was the only person in the secret of the vehement and absorbing passion, of which the joys, from the girlish suspicion of first love to the preposterous follies of fulfilment, had made Leontine half crazy and insatiable. Герцогиня де Монфриньез была единственной наперсницей этой страшной и всепоглощающей страсти, бросавшей Леонтину от младенческих радостей первой любви к чудовищным излишествам сладострастия, лишь разжигая ее неутолимые желания.
True love, as we know, is merciless. Любовь настоящая, как известно, беспощадна.
The discovery of Esther's existence had been followed by one of those outbursts of rage which in a woman rise even to the pitch of murder; then came the phase of meanness, to which a sincere affection humbles itself so gladly. После встречи с Эстер последовала одна из тех бурных сцен разрыва, когда разъяренная женщина способна на убийство; затем наступила период унизительных уступок, столь сладостных для искренней любви.
Indeed, for the last month the Countess would have given ten years of her life to have Lucien again for one week. Вот почему графиня уже целый месяц тосковала о Люсьене и была готова за неделю счастья с ним отдать десять лет жизни.
At last she had even resigned herself to accept Esther as her rival, just when the news of her lover's arrest had come like the last trump on this paroxysm of devotion. Наконец, в непреодолимом порыве нежности к нему, она примирилась с соперничеством Эстер; и вдруг прозвучало, как труба страшного суда, известие об аресте возлюбленного.