| At one time it was reported about the town that our little circle was a hotbed of nihilism, profligacy, and godlessness, and the rumour gained more and more strength. | Одно время в городе передавали о нас, что кружок наш рассадник вольнодумства, разврата и безбожия; да и всегда крепился этот слух. |
| And yet we did nothing but indulge in the most harmless, agreeable, typically Russian, light-hearted liberal chatter. | А между тем у нас была одна самая невинная, милая, вполне русская веселенькая либеральная болтовня. |
| "The higher liberalism" and the "higher liberal," that is, a liberal without any definite aim, is only possible in Russia. | "Высший либерализм" и "высший либерал", то есть либерал без всякой цели, возможны только в одной России. |
| Stepan Trofimovitch, like every witty man, needed a listener, and, besides that, he needed the consciousness that he was fulfilling the lofty duty of disseminating ideas. | Степану Трофимовичу, как и всякому остроумному человеку, необходим был слушатель, и, кроме того, необходимо было сознание о том, что он исполняет высший долг пропаганды идей. |
| And finally he had to have someone to drink champagne with, and over the wine to exchange light-hearted views of a certain sort, about Russia and the "Russian spirit," about God in general, and the "Russian God" in particular, to repeat for the hundredth time the same Russian scandalous stories that every one knew and every one repeated. | А наконец, надобно же было с кем-нибудь выпить шампанского и обменяться за вином известного сорта веселенькими мыслями о России и "русском духе", о боге вообще и о "русском боге" в особенности; повторить в сотый раз всем известные и всеми натверженные русские скандалезные анекдотцы. |
| We had no distaste for the gossip of the town which often, indeed, led us to the most severe and loftily moral verdicts. | Не прочь мы были и от городских сплетен, причем доходили иногда до строгих высоконравственных приговоров. |
| We fell into generalising about humanity, made stern reflections on the future of Europe and mankind in general, authoritatively predicted that after Caesarism France would at once sink into the position of a second-rate power, and were firmly convinced that this might terribly easily and quickly come to pass. | Впадали и в общечеловеческое, строго рассуждали о будущей судьбе Европы и человечества; докторально предсказывали, что Франция после цезаризма разом ниспадет на степень второстепенного государства, и совершенно были уверены, что это ужасно скоро и легко может сделаться. |
| We had long ago predicted that the Pope would play the part of a simple archbishop in a united Italy, and were firmly convinced that this thousand-year-old question had, in our age of humanitarianism, industry, and railways, become a trifling matter. | Папе давным-давно предсказали мы роль простого митрополита в объединенной Италии и были совершенно убеждены, что весь этот тысячелетний вопрос, в наш век гуманности, промышленности и железных дорог, одно только плевое дело. |
| But, of course, "Russian higher liberalism" could not look at the question in any other way. | Но ведь "высший русский либерализм" иначе и не относится к делу. |
| Stepan Trofimovitch sometimes talked of art, and very well, though rather abstractly. | Степан Трофимович говаривал иногда об искусстве, и весьма хорошо, но несколько отвлеченно. |
| He sometimes spoke of the friends of his youth-all names noteworthy in the history of Russian progress. He talked of them with emotion and reverence, though sometimes with envy. | Вспоминал иногда о друзьях своей молодости, -всё о лицах, намеченных в истории нашего развития, - вспоминал с умилением и благоговением, но несколько как бы с завистью. |
