Читать «Авиация и космонавтика 2017 № 02» онлайн - страница 55
Автор неизвестен
11 апреля 1983 г. в Шинданде эскадрилья потеряла второй по счету (с начала ведения боевых действий) штурмовик, и снова по причинам, не связанным с огневым воздействием. Самолет № 25508101021 (тот самый, который восстановили после серьезных боевых повреждений в начале года) под управлением заместителя командира эскадрильи по политической части майора А.Н. Шатилова потерпел аварию на взлете. С четырьмя ОФАБ-500 и полным БК к ВПУ (250 патронов) самолет, по словам наблюдавших с земли, сильно задрал нос, затем стал заваливаться на хвост и упал в ста метрах от штаба воздушно-десантной дивизии, дислоцированной в районе аэродрома. В процессе набора высоты на отметке 500 метров летчик допустил потерю скорости и выход самолета на закритические углы атаки, с последующим неуправляемым падением. Сам Шатилов с высоты 180 метров произвел катапультирование и благополучно приземлился.
На месте падения самолета образовалась воронка диаметром около трех метров, произошло воспламенение растекшегося топлива, начал взрываться боекомплект пушки. Вскоре прибыла группа ИТС, возглавляемая НТЗ эскадрильи старшим лейтенантом В.Б. Кузьмой, и оцепила район падения штурмовика.
Вспоминает Владимир Кузьма: «Когда мы туда подскочили, положение было очень серьезным: мы не знали, взвелись взрыватели на ОФАБ-500 или нет. А тут еще зрители из дивизии лезут в самое пекло, никак не получалось оцепить место. И тогда мне удалось остановить колонну из пяти БМП, с помощью их окружили место падения, и даже дали несколько очередей трассерами над головами любопытных, чтобы их отогнать. Топливо догорело, снаряды перестали рваться. Вызвали саперов, те посмотрели и сказали, что уничтожать надо на месте. Но как подорвать 2000 кг бомб рядом со штабом дивизии?! Там же камня на камне не останется! И тогда инженер аэ по вооружению Пастушенко «принял на грудь» стакан спирта, взял спецключ и пошел к бомбам. Мы залегли в канаву (там неподалеку арык проходил). И вот он начал отвинчивать взрыватели, отворачивая при этом лицо. А когда его потом спрашивали, зачем он это делал, он отвечал: «А вдруг взорвется?» Выкрутил все взрыватели, вернулся обратно весь белый-белый... Дали ему еще стакан спирта, он его выпил и упал. Погрузили его на машину и увезли отсыпаться. Останки самолета эвакуировали. Официально же записали, что потеря самолета произошла из-за полного разрушения тяги управления на взлете, по причине полученных в прошлом вылете боевых повреждений, которые не удалось своевременно обнаружить...»
Испытания тяжелыми климатическими условиями проходила не только техника, но и люди. Жара порой доходила до +55 градусов в тени. Инженерно-техническому составу приходилось защищать руки, потому что до раскаленного металла нельзя было дотронуться - моментально получали ожоги. Работали в самодельных рукавицах, находили перчатки, подходящие тряпки, поскольку специально ничего не выдавали. Было плохо с обмундированием. В первое время нормы снабжения военнослужащих в ДРА оставались такими же, как и в Союзе. Техническая одежда («техничка») - комбинезоны песочного цвета, для южных широт. Норматив - один комбез и две пары летних тапочек на два года. Но при таком климате и тяжелых условиях труда одежда и обувь приходили в негодность значительно раньше. Ничего не оставалось, как вручную ставить на одежду заплаты из доступных тканей и даже из брезента. Разваливавшиеся тапочки связывали проволокой. Солдаты из ОБАТО на лето делали из сапог шлепанцы: отрезали все, кроме полоски поперек ноги, и срезали каблук. Использовать полушерстяную полевую советскую форму при таких климатических условиях вообще не представлялось возможным. В 1983 году в эскадрилье побывала комиссия Министерства обороны по тыловому обеспечению. Начальник тыла из Москвы, увидев офицеров, отчитал их за внешний вид: «оборванцы»! После этого ввели норматив - три «технички» на два года, а позже и четыре комплекта на два года.
