Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 8
Administrator
тычется в лицо всеми "былинками", качается перед глазами "серыми сучьями", и все-таки ее "нет". Нет того, что ожидается, обступает и требует воплощения.
Развоплощено!
Страница 8
Развоплощенность эта со времен Константина Леонтьева привычна и не
вызывает удивления.
Удивление вызывает другое: как свою "несказанную" тайну, свою Мечту, свою Прекрасную Даму, свою... Кармен-Коломбину-Фаину Блок впервые
решается отождествить со страной?
Зинаида Гиппиус, жрица "общественности", листая "Розу и Крест", допрашивает:
- Александр Александрович, ведь это не Фаина. Ведь это опять Она.
- Да.
- И ведь Она, Прекрасная Дама, ведь она - Россия!
- Да. Россия... Может быть, Россия, - смешивается Блок, продолжая "ходить
ОКОЛО", не желая ходить ПРЯМО.
"Роза и Крест" - 1913 год. Последнее историческое мгновенье перед началом
обвала. Само имя появляется в стихах Блока с 1905 года. С момента, когда
Цусимское эхо, отозвавшееся залпами Кровавого Воскресения и ревом
Революции, возвещает переход "железного века" в какой-то новый век, еще
неведомый. Пахнет гибелью. Возникает "Россия".
Почему только теперь? Может, оттого и не возникала она в сознании Блока
раньше - хотя место ее в центре Вселенной было окружено "приметами" и
овеяно трепетом, - что останавливали предчувствия? "Неслыханные перемены, невиданные мятежи"? Страшно было назвать "это" по имени: стронуть лавину.
Назвал - когда лавина пошла.
Блок не только определил возникновение русской темы у поэтов
Серебряного века, но угадал и ситуацию ее возникновения. У Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Ходасевича очерчивается Россия в сознании именно
тогда, когда - потеряна. Точки воплощения - моменты катастроф: 1905, 1914, 1917... И наконец, 1941-й. Имя открывается одновременно с утратой. Уста
отверзаются в немоту.
"Немая отчизна" - так она впервые названа у Блока. Потом: "Очнусь ли я в
другой отчизне?" И тут же, с глухим предчувствием: "чтобы распутица ночная
от родины не увела". И опять, с тоской: "Ты отошла, и я в пустыне". И наконец, самый пронзительный и страшный мотив русской мелодии у Блока - мотив
смены облика:
Нам казалось: мы кратко блуждали.
Нет, мы прожили долгие жизни.
Возвратились - и нас не узнали,
Нас не встретили в милой отчизне.
Блок и здесь - предтеча и провидец: через всю поэзию Серебряного века
проходит мотив неузнанности, неузнаваемости, мотив утраты Лица. Начинается
- у Блока. Черты затуманены. Та - и не та.
С точки зрения тогдашней "общественности" Георгий Адамович
Страница 9
диагностирует синдром пустоты; он говорит: слово "Россия", вошедшее в стихи
Блока после 1905 года, присутствует в том "гоголевском его звучании, которое
препятствует определить, о чем, собственно, речь: географический ли это
термин, имя ли народа, сумма культурных традиций и устремлений? Россия -
"родина". И Гоголь, и Блок предпочитали называть ее Русью, как более
ласкательным и интимным именем".
Все правильно. Г. Адамович вряд ли объяснил бы убедительно, что, собственно, и для него было "Россией" в 1905 году, когда события происходили, или в 1938, когда он в Париже их описывал, или в 1967, когда в Нью-Йорке, двигаясь в стихах вослед Блоку, он мучительно шел от "Одиночества и