Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 67

шестого дня творенья. Там есть все: горы, леса, хаос, но нет людей. Там Бог еще

не создал человека.

Марина Цветаева, не знающая об этом отзыве, в ту же пору пишет Пастернаку:

"Вы не человек... а явление природы... Бог по ошибке создал Вас человеком..."

Две пифии, отсчитывающие от "опустошения", отчетливо видят то, что на

Страница 80

но это другое. Мир заполнен материей и энергией до такой степени, что человек

с его масштабами как бы исчезает в этом потоке.

В 1928 году тридцативосьмилетний мастер, в самом расцвете сил, садится

править свои ранние стихи для переиздания. Сам факт такой правки уже

говорит о многом. Стих, стало быть, не документ бытия, родившийся в

определенной точке времени и пространства; стих - это развитие некоей "темы", сгущение некоей "энергии", развертываемой в ЛЮБОЙ точке времени и

пространства.

Обоснование (в письме к Осипу Мандельштаму):

"C ужасом вижу, что там (в ранних стихах - Л.А.), кроме голого и часто

оголенного до бессмыслицы движения темы - ничего нет... Я эти смешные

двигатели разбираю до гайки, а потом, отчаиваясь в осмыслении работы, собираю..."

Механо-сборочная метафора несет, видимо, печать лефовских концепций, к

которым Пастернак все еще чувствует цеховую привязанность. Однако сам

принцип рассыпания мира на детали (краски, формы, предметы, ощущения) и

собирания из этих элементов новой поэтической реальности у Пастернака

глубоко органичен. Косвенно он подтвержден его дальнейшей переводческой

практикой: оригинал раскатывается, как дом по бревнам, и из этого

стройматериала возводится свое.

Другая излюбленная метафора: стих - губка: реальность впитывается, а потом

выжимается на бумагу.

При любом варианте в основе - materia prima, "существованья ткань сквозная" -

"вещество" реальности, "стройматериал" реальности, "текучая вода" реальности.

Где все это протекает, в какой именно точке времени и пространства? Неважно.

Сознание, поглощенное святостью конкретных предметов, не роняет себя до

вычисления координат.

Как называется сила, заставляющая это сознание неустанно перемалывать

материю жизни,- совершенно безразлично. Потому что эта сила безмерно

больше и самого сознания, и любых концепций, которыми оно может быть

вооружено. Или окружено. Перебирание свидетельств при невозможности

определить их источник можно было бы (отдавая дань философской

образованности Пастернака) назвать феноменологией, но лучше -

"феноменовизией", потому что он не изучает, а созерцает; там не Логос, а

"визус". Или "скопос": калейдоскоп.

Дмитрий Лихачев называет это разрастанием метафоры. До масштабов мира.

Бытие как сравнение и сравнение как бытие.

Сергей Аверинцев называет это "хасидизмом". Без всякой национальной

подоплеки. Потому что национальное для Пастернака - такая же

неопределимость, как социальное, религиозное, философское и вообще

системное. Он видит предметы. Но упоение предметностью выявляется у

Пастернака настолько рано и ярко, что тут не уловить ученического этапа.

Ранние стихи он никогда не печатал; их нашли после его смерти и