Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 45

Страница 52

году сказано: страна "разгромлена чернью", но тут же уточнено: "чернь" - не

"народ". И еще в 1937 - к столетию гибели Пушкина: "Ведь та же чернь, которая

сейчас так чтит национального поэта, его сживала всячески со света...". То есть

"чернь", подымающаяся "снизу", сливается с "чернью", засевшей "наверху", и

так мир закольцован, заведен в тупик, уперт в безвыходность.

Собственно, дело не в том, что нет "выхода", а в том, что выхода нет, потому

что не было и "входа". Ни "народ" не входил в круг сознания поэта, ни поэт не

входил в круг жизни народа; только издали созерцал его "убогие хижины". Или,

"сидя на балконе против заспанного парка", видел внизу "поселянина" и

наводил лорнет, как "дама" на "эскимоса". Или встречал пьяницу - в парке.

Кухарку - по пути к столу. Почтальона на улице. Вообще кого где придется. "На

хуторе и в шалаше" и "даже на пароме". Типичное боковое зрение: "швейцар, столяр, извозчик и купец" - та же шеренга, что и "солдат, священник, вождь, рабочий, пьяный", обнаруженные близ Толстого. Такую компанию можно

только презирать:

Я презираю спокойно, грустно, светло и строго

Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых...

Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди правы...

Мои услады - для них отравы.

Я презираю, благословляя...

Презирать хорошо, пока ты в безопасности. Но когда история берет за

шиворот, скользящее презрение сменяется ужасом.

И тогда приходится задавать истории вопросы, детские по простоте.

Кто хочет войн - "верхи" или народ?

Правители иль граждане державы?

Ах, все хотят...

Все! Обезумели - все: вся Вселенная, все человечество! Это утверждение, столь же неоспоримое, сколь и безумное, столь же беспроигрышное, сколь в

своей простоте и беспредметное, ведет к отрицанию "всего". То есть к абсурду.

Хорошо, если спасает ирония. А если нет? Если мысль о фатальной

греховности "всех" принять всерьез и довести до логического конца?

В "утопической эпопее" 1924 года под названием "Солнечный дикарь" - этот

"дикарь" до конца все и доводит. Города на земле - гнойники ненужной

культуры. Наука - цивилизованное зверство. Университеты - на слом! И, поскольку у человечества вообще не лицо, а морда (гениальность стихотворца

еще и в том, что он способен подсказывать выражения потомкам на пять

поколений вперед: "О, морда под названием лица!"),- так нечего плодить

уродов! И (подсказывая Чингизу Айтматову сюжет "Тавра Кассандры" за семь

десятков лет), Северянин предлагает: "Рождаемость судить гильотиной". Но, опомнившись, признает в финале: все это чушь.

Страница 53

Виновных нет, все люди в мире правы.

Полюбить всех - такая же беспредметность, как всех возненавидеть. Выхода

из ловушки нет. Из-под "грезо-фарса" обнажается трагедия опустошения, которая осознается с ужасом. Пустота, разверзшаяся на месте простоты, вакуум, втянувший всю шелуху реальности, все этикетки и блестки, а потом, когда все

это сдуло, оставшийся как есть - вакуумом.

Вот вехи опустошения:

1928 год:

К закату возникает монастырь.

Мне шлют привет колокола вечерни.

Все безнадежнее и все безмерней