Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 33

Центральный, формообразующий "колер" - золото. Золото сверкающее, играющее, испепеляющее. Золото, которое "сыпется" с сотрясаемой плоти

мироздания, бликует, дробится, играет отсветами. Мир живет этими отсветами.

Он, мир, чаще всего - розовый, или, точнее, "розоватый", то есть тянущийся к

солнцу и как бы недотягивающий.

"Серебро" - недотягивает фатально. Серебро - это отрицание и обкрадывание

золота, своей бытийной основы серебро не имеет, оно или рукотворно

("серебряный рог"... "Серебряный шлем..." "серебряный гонг"), или просто

слабо отражает золото ("и солнце плыло надо мной, и небо стало в серебре"), или снижает его (луна - "волчье солнце") Серебро - вторично, оно - не-золото, недо-золото и даже противо-золото. Оно куда больше антизолото, чем чернота.

"Чернь" для Гумилева - просто оторочка света, кайма, рама для золота, подложка под него. "Золото на черни" - и чернь золоту не мешает. Точно так же, как закованному в сверкающее железо герою не мешает "чернь площадная", которая "бессмысленно смеется". Быть "посмеяньем черни" - не более хлопотно, чем быть объектом "злости монахов", "ненависти дворян" или свиста профанов, обвиняющих гения в шарлатанстве; герой Гумилева, "одетый в броню" своих

"святынь", прикрытый щитом своего "холодного горя", - надменно переступает

через все это; идет мимо, как слон или гиппопотам идет мимо стреляющих

спиаев в яванских джунглях...

В яванских джунглях, но не в российских же "очастях", то есть болотах!

Серебристая мгла, ровный мглистый сумрак, плывущие тени, белые ночи - все

это с героем несовместимо, это раздражает его, тревожит, мучает смутными

предчувствиями.

Страница 38

Белый цвет - цвет траура. Белый свет - вялая тень света золотого, полнокровного. Серый полумрак ужасен. Тяжел туман, бесконечен дождь, невыносим ветер. Пейзажные штрихи даны вразброс и как бы вытеснены жаром

солнца,- "ветер с юга" довлеет над ветром с севера,- и все-таки разрозненные

штрихи соединится в промозглый "антимир", где все одно к одному: льдины

трутся друг о друга со змеиным шелестом, небо, "вогнутое, черное, пустое", с

огоньками звезд, висит над водами, похожее на зацветшее болото.

Так вот и вся она, природа,

Которой дух не признает:

Вот луг, где сладкий запах меда

Смешался с запахом болот;

Да ветра дикая заплачка,

Как отдаленный вой волков;

Да над сосной курчавой скачка

Каких-то пегих облаков...

Тут не то даже важно, что все промозгло, просквожено и пронизано холодом, а то, что - перемешано, смазано, отражено одно в другом. "Там травы славятся

узорами и реки словно зеркала, но рощи полны мандрагорами , цветами ужаса и

зла". Зеркала... Эта пейзажная система не просто последовательна и слаженна -

она имеет под прицелом твердо найденного литературного адресата. Если еще

непонятно, какого, то вот прямое целеуказание. В одной из статей Гумилев

говорит о русской поэтической традиции, которая ему чужда,- традиция ведет

прямо к Александру Блоку, и вот определение: "это озеро, отражающее в себе

небо".

Главное, что раздражает в Блоке, - взаимосвязанность мира, взаимосцепление, нерасчленимость всего и вся: добра и зла, тьмы и света, насилия и жертвы, хаоса и строя...