Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 125

²¹

См. Zizek S. Did somebody say totalitarianism? London, 2000.

²²

АгамбенДж. Homo sacer. С. 22.

²³

Это всего лишь набросок, требующий более углубленного изучения. Мы можем, например, связать его с оппозицией, которую мы находим у Рансьера, между полицией и политикой, а также между обычной идентификацией и субъ-ективацией: «Под субъективацией мы будем понимать производство посредством серии действий инстанции высказывания и способности к нему, не опознававшихся как таковые в данном опытном поле, — чья идентификация, стало быть, неразрывно связана с переустройством самого опытного поля» (РансъерЖ. Несогласие. Политика и философия / Пер. В. Е. Лапицкого. СПб., 2013. С. 63).

²⁴

Фрейд использует ту же идею в «Предисловии к „Трудному подростку" Августа Айхорна» (1925).

Голоса Фрейда

Мы проанализировали наш предмет — голос — под различными углами, но, возможно, настало время «вернуться к Фрейду», к его собственной теории голоса, если таковая вообще существует.

Объект «голос» начал свою карьеру в психоанализе, на сцене и в свете прожекторов, вместе с работой Лакана. Он был первым, кто уделил должное внимание голосу, который до этого времени, кажется, не был по-настоящему услышан или же был сведен до шепота, хотя и был вовлечен во все ключевые этапы психоанализа. Он возвел его до статуса настоящего объекта психоанализа, одного из главных воплощений того, что он называл объектом а (воплощение плохо подходит в качестве приемлемого термина), и в этом он видел свой ключевой вклад в психоанализ. К списку объектов, унаследованных у Фрейда, Лакан, как известно, добавил два новых, взгляд и голос, и, кажется, эти два новичка внезапно взяли на себя первенство и стали служить в качестве объектов-моделей (моделей для того, что по определению не имеет моделей) . Несмотря на то что новый лозунг «взгляд и голос» был отчеканен быстро, кажется, что все взгляды были направлены на «взгляд», как в соб-

ственной работе Лакана, так и в море комментариев, в то время как все уши не прислушивались к «голосу», которому не удалось найти надлежащую аудиторию. Восстановить равновесие — предприятие крайне рискованное, ибо, как я подозреваю, психоаналитическая судьба равновесия в том, чтобы быть роковым образом вне его.

Однако история голоса в психоанализе не началась вместе с Лаканом, и, вооружившись ретроспективным знанием, кажется очень странным, что он не был услышан раньше. Голос был помещен, так сказать, в саму колыбель психоанализа, так как, в конце концов, убаюкивать — в его природе. Ибо история голоса, стоит только на ней сосредоточиться, не второстепенна, она не ограничена голосами за сценой и суфлерами. Он расположен в самом сердце психоаналитической попытки, хотя долгое время и функционировал как история голосов, обращенных из центра сцены за кулисы, a la cantonade, в сторону, к неизвестному адресату, a bon entendeur salut, имеющий уши да слышит¹, приветствуя тех, кто их услышит наподобие послания в бутылке — голос в бутылке представляется неплохим образом для преследуемой нами цели. Произнесенные a la cantonade, как детские голоса, они были произнесены Лакану, тому, кто был способен их услышать. Эти голоса многочисленны, и они играют настолько центральную роль, что у меня возникает соблазн сказать: в начале был голос. В начале психоанализа, поскольку голос —