Читать «Голос и ничего больше» онлайн - страница 124

¹²

В жесте, выступающем в качестве противовеса вышеупомянутому, монарх у Гегеля завершает и приводит в исполнение рациональную легальность не при помощи голоса, а с помощью своей подписи, письменного знака, лишенного смысла и делающего закон эффективным. Монарх — конститутивное исключение, вписанное в рамки закона, сведенное к простому означающему, подписи, чисто перформативному акту без какого-либо значения. В этом и заключалось пари Гегеля: включить момент исключения и таким образом его нейтрализовать, привести в жизнь царство разума посредством исключения, находящегося в его центре. Интерес данной стратегии был в том, чтобы низвести исключение до бессмысленной буквы, всегда всеобще доступной и проверяемой, до нулевой точки универсальности, в противоположность тоталитарному властителю, привязанному к своему голосу. Для различия между двумя см.: Zizek S. Tarrying with the Negative. Durham, 1993. P. 174-193.

¹³

За следующее ниже хочу еще раз поблагодарить Аленку Зупанчич (см.: ZupancicA. The Shortest Shadow. Nietzsche’s Philosophy of the Two. Cambridge, MA, 2003. P. 168-169); cm. также: PoizatM. Vox populi, vox Dei. P. 169-72.

¹⁴

Скорее показателен тот факт, что эта сцена была первой, в которой зрители смогли услышать голос Чаплина, поскольку у него было много опасений перед тем, как отдаться «говорящему кино».

¹⁵

«В этом обществе король не обращается напрямую и громким голосом к слушателям, которые являются его подданными. Его голос всегда тихий, низкий. Каждый раз, когда правитель делает паузу, ассистент, отвечающий за повторение, усиливает и передает громким голосом аудитории слова короля. Но этот человеческий усилитель не ограничивается механическим воспроизведением высказываний монарха. Случается, что он их дополняет и изменяет стиль при их декламировании для публики» (Kawada J. La voix. Etude d’ethno-linguistique comparative. Paris, 1998. P. 12).

¹⁶

«Тело короля впечатляет, господствует, потрясает, судит и приводит в оцепенение не столько внешней роскошью или аллегориями похвал, не священным ужасом перед священной плотью, неприкосновенной, незыблемой со времен средневековых сказок, но действием своего голоса» (Salazar Ph.-J. Le culte de la voix au XVIIe siecle. Paris, 1995. P. 289).

¹⁷

Сакральное, но лишь в том значении сакрального, как Агам-бен представляет его в «Homo Sacer», которое является данностью как раз внешней по отношению к сакральному и жертвенному, открытию в биополитику.

¹⁸

Цит. по: Vismann С. Action writing: Zur Mundlichkeit im Recht. P. 139.

¹⁹

«Он находится в точке пересечения zoe и bios, биологического и политического тела. В его личности они непрерывно переходят одно в другое» (АгамбенДж. Homo sacer. С. 235).

²⁰

Здесь будет уместным привести критическое замечание Лакана. На последних страницах семинара 11 он говорит: «В современной истории остается нечто такое, что для всех критических оценок ее лежит по прежнему за семью печатями. Я имею в виду породившую чудовищное и оставшееся якобы в прошлом явление холокоста драму — драму нацизма. Никакая основанная на гегельяно-марксистских предпосылках историческая концепция не может, на мой взгляд, дать вулканическому этому выбросу объяснение. И это доказывает, что жертвоприношение темным богам остается чем-то таким, чьему чудовищному обаянию редкий субъект способен и в наши дни не поддаться» (Лакан Ж. Семинары. Книга 11. С. 291).