Читать «Золотые миры (Избранное)» онлайн - страница 190
Ирина Николаевна Кнорринг
Без нас, не вспоминая нас…
Уходит жизнь. А нас — забыли.
И вот уж ясно навсегда,
Как глупо мы продешевили
Испепелённые года.
«Растерять всех друзей и врагов не нажить…»
Растерять всех друзей и врагов не нажить.
Всё копить и хранить — и остаться вдруг нищей,
— Это жить в пустоте, это — в холоде жить,
В никогда не целованном солнцем жилище.
Это значит, что жизнь умерла навсегда,
Что её заменила большая усталость,
Это значит, что кроме любви и стыда
Ничего не осталось.
Это значит, что сердце застыло навек,
И что я уже — не человек.
«Я — человек второго сорта…»
Я — человек второго сорта,
Без «широты» и «глубины».
И для чего, какого черта,
Такие люди рождены?
Зачем? — Чтоб нищенкой унылой
Топтаться на чужом пути?
От колыбели до могилы
Себе приюта не найти?
Всегда никчёмной и забитой
Всего бояться, всё терпеть,
Чтоб у разбитого корыта
Последней дурой умереть?
Чтоб ничего не понимая,
Смотреть в любимые глаза,
За бесконечной чашкой чая
Весь вечер слова не сказав…
Молчать весь вечер, дни за днями,
Молчать всю жизнь, молчать всегда,
Чтоб никудышными стихами
Вились ненужные года.
Так жить, — смешно и неумело,
Не сделав ровно ничего,
Прислушиваться в мире целом
Лишь к бьенью сердца своего.
И на кровати, в ночь глухую,
В ночь униженья, ночь без сна,
В давно привычном поцелуе
Испить отчаянье до дна.
«Если эта тетрадь…»
Если эта тетрадь
После очередной неудачи
Не сверкнёт новой рифмой опять,
— Это значит — мучительно значит —
Что давно уже сердце не плачет,
Что оно научилось молчать.
«От женских слёз — до нежности мужской…»
От женских слёз — до нежности мужской,
От слов тоски — до исступлённой страсти.
Не трудно утешать в беде большой
Словами одиночества и счастья.
Но трудно даже помогать в борьбе
Хорошим, умным и спокойным словом.
Ты дал мне столько нежности суровой
За все стихи и слёзы о тебе.
Но — если грозы напряжённой стаей
Давно уж пронеслись над головой?
Но — если жизнь, бессмысленно-пустая,
Плывёт без драм, без бурь, без ничего?
Ты жизнь прошёл — дорога — то большая!
Всё жадно чувствуя, всё замечая,
И не увидел сердца моего.
«Я хочу человеческой жалости…»
Я хочу человеческой жалости,
Хоть немножко чужого тепла.
Я заплакать могу от усталости
(Я которую ночь не спала!)
Мне не стыдно признаться в бессилии,
В неудачах во всём и везде.
Всё равно: и не вырастут крылья,
И рука не окрепнет в труде.
Всё равно: ничего не изменится,
Всё, как было, везде и всегда.
Доживу добровольною пленницей
Бесполезно-пустые года.
И в тоске по ненужной свободе,
По каким-то забытым словам,
Жизнь уходит, уходит, уходит…
ОКНО В СТОЛОВОЙ («Снова — ночь. И лето снова…»)
Снова — ночь. И лето снова
(Сколько грустных лет!).
Я в накуренной столовой
Потушила свет.
Папироса. Пламя спички.
Мрак и тишина.
И покорно, по привычке
Встала у окна.
Сколько здесь минут усталых
Молча протекло!
