Читать «Современное искусство» онлайн - страница 37

На Айленде его картин нет, ей недостает их. В нью-йоркской квартире с ее стальными дверями на запорах, с круглосуточным привратником, с тревожной сигнализацией (поставить ее потребовала страховая компания) она может смотреть на картины везде, хоть в спальне, хоть в гостиной или, как ее именует Эрнест, салоне. Раз в год она наносит ритуальный визит в хранилище, выбирает картины, которые повесит у себя на этот раз. Когда же речь заходит о продаже, она дорожится, долго ни на что не решается. Уже было скажет «да» и коварно бьет отбой. Думают, это у нее такая тактика, чтобы поднять цену еще выше, но нет, никакая это не уловка: для нее они духи, обереги. Никому, сколько он миллионов ни выложи, они не обойдутся так дорого, как ей.

Отвернувшись от картины, она, тяжело опираясь на перила, преодолевает ступеньку за ступенькой. Она уже, можно сказать, на площадке, но тут головокружение, еще более сильное, чем прежде, возвращается, рука слабеет. Ее шатает, одна ее нога на площадке, другая на верхней ступеньке, и тут ноги у нее подкашиваются, руки хватают пустоту, и она падает навзничь. Но прежде, чем рухнуть на пол в холле, ударяется щекой о перила, и боль солнечным жаром охватывает голову. С минуту ей кажется, что она ничего не повредила, что черные зигзаги, пляшущие перед глазами, вот-вот исчезнут. Ей даже кажется, что она сможет добраться до гостиной, где телефон, и позвать на помощь. Однако, когда она порывается подняться, перед глазами все вертится, плывет, ее мутит, и на стене она видит не свой портрет, а грязноватую картину — сценку на Монмартре, слабую имитацию слабого Утрилло: белые крапушки церкви, красные женских платьев, густая мазня, не живопись, а каша какая-то.

Та картина висела в номере ее парижской гостиницы, она тогда уехала в Париж решить — уйти ли от него навсегда. И пока в четвертую ее ночь там она лежала, уставясь на эту картину, не в силах уснуть, он пьяный вусмерть, гикая, хохоча во все горло, со скоростью сто пятьдесят километров в час огибал поворот. А когда она, сняв картину, засовывала ее в гардероб, он уже вылетел со сломанной шеей на песок, а любовница, выбираясь из-под опрокинувшейся машины, вопила, звала его.

Сосуды в голове, кажется ей, сейчас лопнут, в ушах шум, ее окутывает темнота. Она пытается поднять голову — посмотреть на себя молодую, но на стене ни ее картины, ни его картины, ни той, парижской, нет. Впрочем, это уже не важно: теперь, когда на нее давит холодный пол, а кости торчат наружу, вера в целительную силу искусства ее покинула.