Читать «Хмель свободы» онлайн - страница 188

Дальше произошло примерно то же, что не так давно случилось под Дубровкой. Щусь и его всадники на всем скаку разошлись в стороны, словно раздвинули занавес, открыв четыре пулеметные тачанки. И началось! Застрочили одновременно все четыре пулемета – и, надеявшиеся на легкую победу, гвардейские конники стали падать под копыта своих коней… Падали и кони…

Все еще ничего не понимающий генерал мчался за тачанками даже тогда, когда вокруг него уже почти никого не осталось…. Но вот и он, взмахнув руками, полетел на землю…

Тишина, подобная звону, повисла над степью. Даже колония уже затихала, только дымки догорающих пепелищ лениво тянулись к голубым весенним проблескам в облаках…

На шляху валялись, поблескивая медью, пустые гильзы – чудовищные, не прорастающие зерна войны. Лужицы патронов у разгоряченных пулеметов залили сиденья тачанок. Парок вился над клапанами водяных кожухов. Мир и покой…

Лишь время от времени звучали сухие одиночные выстрелы, как мирные щелчки пастушьей плети. Хлопцы добивали раненых, собирали трофеи, оружие, боеприпасы… Обычное дело после удачного боя!

Щусь остановился возле лежащего на земле тонколицего седоватого человека. Поднял его шашку с георгиевским темляком с золоченой рукоятью. Присвистнул:

– Царска штука…

Распахнул его шинель – сверкнули награды: два Георгиевских крестика – в воротнике кителя и в петлице. И орденские знаки Владимира, Станислава и Анны с мечами.

– Ишь ты, при параде до Бога собрався… Степка! – окликнул он своего адъютанта. – А ну сними с него китель – батьке подарим!

Степка расстегнул у убитого китель, достал залитую кровью бумажку.

– Видать, якыйсь документ.

– А ну дай! – Щусь по складам прочитал: – «Тил-ло… А-лек-сандр… Алек…» Не разобрать… Выходит, это и есть той самый генерал Тилло, – удовлетворенно сказал Щусь. – От батько будет радый! В первом же бою таку важну птицу завалили!..

В штабе новый начштаба Виктор Черныш доложил Нестору о результатах боя в Либерсдорфе и Сеножаровке. Слушая, батько отнюдь не казался довольным. Он сидел, мрачно уставясь в стол.

– Сеножаровский полк почти полностью уничтожен. Генерал Тилло убит, – доложил Черныш.

– Наши потери? – коротко спросил Нестор.

– Четверо раненых. И все.

– А побитых в школе детей ты почему, начштаба, в потери не записываешь? – сердито стал выговаривать Нестор. – Они ж ни белые, ни красные, ни анархисты. Они потом могли бы кем-то стать. Но не станут… Я не так давно пол-России объехал. Голодовка там страшенная. Люди мрут. А ты спаленный хлеб почему в потери не записываешь?.. Для кого ж мы власть берем, кровь проливаем, если тех, для кого мы светле будуще добываем, на свете не будет? Погибнут от гранат, вымрут с голода…

Черныш молчал. Да и что тут скажешь! На войну списать? Но ведь и у войны какие-то законы должны быть. Жестокость – возможно. Но не беспредельная.

– Ты от шо! – сказал Нестор, поднимая на Черныша воспаленные глаза. – Позови сюда Щуся и Никифорову. А сам пока не заходь. Я хочу з ими по-простому поговорить, по-козацки.