Читать «Письма из тюрьмы родным и близким (1933-1937 гг.)» онлайн - страница 40

Тысячу горячих приветов из Моабита шлет вам всем

ваш любящий Эрнст.

Розе Тельман, 18 августа 1935 г

Берлин, 18 августа 1935 г.

Моя дорогая Роза!

Мое сердце вновь и вновь влечет меня к вам… Мтто очень тяжело продолжать молчать и оставлять вас без ответа. Твое последнее письмо напоминает, что я не должен забывать писать вам. II ежедневный вопрос нашей Ирмы: «Папа еще не написал?» — тоже не оставляет меня равнодушным. Бедь я и без того всегда мысленно с вами, чувствую, страдаю и радуюсь вместе с вамп, хотя тишина этих тюремных сводов и бездушное прозябание под ними способны превращаться в медленно умерщвляющий яд для человека, живущего духовной жизнью. Не отравляй по крайней мере пашей Ирме ее детской радости, она имеет право на радость и веселье, на ее юную душу не должна падать тень, с годами она это поймет и будет благодарна за это своим родителям.

С радостью получил твои письма от 8.VIII, 14.VII, 23.VI и приуроченное к троице письмо от 3.VI (оно было выдано мне только 11.VI). Кроме того, с благодарностью получил 4 открытки к троице — от тебя, от Ирмы (из Мельн-Лауэнбурга), от Рудольфа и одну из Магдебурга (имя отправителя мне неизвестно). Не забыл я и об открытке от 4.VI, отправленной пашей Ирмой из окрестностей Ольсдорфа и выданной мне вместе с твоим письмом от 3.VI. Дальше следуют в порядке поступления: открытка от компании, собравшейся на день рождения деда, твоя открытка из Веллингсбюттеля, открытка от племянника Ганса и открытка из Зюльфельда в Гольштейне. Передай от меня всем написавшим самую горячую сердечную благодарность.

Вчера мне сообщили доставленное в тот же день решение 2-го сената палаты народного суда по вопросу о недопущении к отправке моего письма другу Рудольфу. Решение гласит: «Постановление от 22 июня 1935 г., не разрешившее отправку письма обвиняемого от 5 июня 1935 г., остается в силе. Это письмо имеет политическое и пропагандистское содержание. Оно во многих местах и в высокой степени обнаруживает отсутствие той сдержанности, которую надлежит соблюдать подследственному заключенному в своей переписке с внешним миром. Кроме того, сенат считает, что высказывания в их существенной части предназначены отнюдь не только для получателя письма лично, но и для более широких кругов». Таково решение.

Когда я писал это письмо другу Рудольфу, в мои намерения отнюдь не входило составить его так, чтобы помимо Рудольфа оно могло стать предназначенным и для других кругов. Если бы у меня было такое намерение, то почему я не писал Рудольфу раньше (я молчал более двух лет), когда… было вынесено решение о допуске моих писем к отправке? Только моя привязанность к Рудольфу с поры детства и юности, большая дружба Рудольфа с моим любимым, дорогим отцом и тот отрадный факт, что он меня не забывал и постоянно писал, побудили меня наконец написать ему письмо.