Читать «Письма из тюрьмы родным и близким (1933-1937 гг.)» онлайн - страница 39

Согласно сообщениям берлинской прессы из Гамбурга, психиатрическую больницу Фридрихсберг превращают в дом призрения инвалидов, поскольку ее содержание обходится слишком дорого. Больпица будет продолжать работать, но душевнобольных переведут, предположительно, в «Rauche Haus» Теперешние расходы на содержание больницы будут существенно сокращены в целом и заметно снижены в расчете на одного больного. Будем надеяться, что эти бедные, невинные люди, когда им придется переселиться в «Rauche Haus», не окажутся в худших условиях, чем во Фридрихсберге, этом образцовом лечебном заведении Гамбурга…

…Здесь больше не произошло ничего особенного, но зато тем более важные события происходят в бурной сфере мировой политики. Какие перспективы принесет новая и более широкая координация сил между Францией и Советским Союзом в Европе, какое значение и последствия это будет иметь для остального мира? На эту актуальную тему я очень хотел бы письменно сообщить тебе свое мнение, но при этом возникает опасность, что письмо но будет допущено к отправке. Подумаю, может быть, напишу об этом в следующий раз.

Как поживает паша Ирма? Передай ей самый большой сердечный привет. Деду тоже тысяча приветов.

С глубокой и нерушимой верностью шлет тебе горячий привет от всего сердца

твой любящий Эрнст.

Розе Тельман, 10 июня 1935 г

Берлин, 10 июня 1935 г.

Моя дорогая Роза!

Троица! Пять часов. Меня охватывает сумрачная мгла. Встаю у стены под окном, глотаю свежий утренний воздух, смотрю в окно камеры, через три ряда железных прутьев, в далекую синеву неба.

Легкая дымка заволакивает небо, кое-где но нему быстро проносятся белые облака. Вот и проглянуло утреннее солнце, солнце троицы, возвещая начало троицына дня. Светло и прекрасно засияло утро. Яркий, утренний свет падает на одну половину тюремной стены и окрашивает се в искрящийся васильковый цвет, в то время как другая половина еще лежит в фиолетовой тени.

Кругом царит глубокая тишина. Только птицы поют свои утренние песни. В голубом просторе стремительно проносятся ласточки, сверкая иногда в прекрасных солнечных лучах.

В самой глубине моей души рождается мысль о том, как все же мал и пустыней этот здешний мирок, эта пустота безлюдья и одиночества. Стою, охваченный раздумьем, совсем тихо и безмолвно. Вдруг издалека до меня доносится эхо пронзительных свистков локомотива. Дорогая родина! Вновь вспоминаю твой далекий образ. Передо мной проходят живые, широкие, незабываемые картины прежних троиц. Вот уже третью троицу вынужден я пережить, прозябая в этом давящем и отупляющем тюремном мире; каким длинным кажется мне этот отрезок времени, но вместе с тем, как быстро бежит время! Когда же наконец придет тот счастливый час, то новое троицыно утро, утро золотой свободы?