Читать «Давно, в Цагвери...» онлайн - страница 30

— Это Николоз Бараташвили. Великий поэт Грузии. Единственное его изображение. Другие прижизненные портреты его до нас не дошли.

Тата несколько мгновений молча разглядывает рисунки.

— Бараташвили и твой прадед подружились еще в гимназии, их объединила любовь к поэзии, искусству, любовь к истории своей страны, — продолжает Тата. — Вместе еще на школьной скамье выпускали они рукописный журнал, который назвали так поэтично — «Цветок Грузии». Да, они остались друзьями до самой смерти, твой прадед и Николоз… А умер Бараташвили совсем молодым — двадцати семи лет, как Лермонтов…

Я еще никогда не видала Тату такой взволнованной — грудь под черной гипюровой кофточкой поднимается высоко и часто, на глазах блестят слезы.

— Будешь постарше, я почитаю тебе стихи Николоза, — очень тихо обещает бабушка, доставая из бисерной сумочки носовой платок.

— Сейчас прочти, Та! — прошу я.

— Нет. Сейчас преждевременно, Лиана. Ты маленькая, ничего не поймешь… Впрочем…

И бабушка Тата начинает читать. Мне кажется, она ушла куда-то далеко от меня, совсем обо мне позабыла и читает стихи самой себе или кому-то еще, кого нет в комнате. Властный голос ее странно смягчается:

Касаньем рук Рожденный звук И песня-праздник Уже познавшую обман, Кровоточащую от ран Мне душу дразнит…

Я слушаю с замирающим сердцем. Конечно, я не понимаю и не могу понимать всей горечи поэтических откровений Бараташвили, но какое-то никогда раньше не испытанное чувство давит мне грудь и вызывает на глазах слезы.

А бабушка читает дальше:

Я созерцал Лица овал, Глаза и шею, И разум мой В тоске земной Следил за нею…

Потом, словно очнувшись от сна, Тата встряхивает своей красивой седой головой и говорит мне тихонько, как будто стыдясь своих чувств:

— Ах, Ли, Ли, ничего ты, девочка, не знаешь! Ведь Николоз Бараташвили любил сестру Нино Грибоедовой — Екатерину. Но капризная, избалованная красавица отвергла его любовь. Он бедным был, очень бедным, Николоз. Что мог возложить он к ногам любимой, кроме стихов? Ни замков, ни дворцов, ни роскоши… Да… И все оборвалось. Екатерина вышла замуж за богатого, а преждевременная болезнь убила Бараташвили… Ах, как много на земле безвременных дорогих могил!..

И снова, словно позабыв обо мне, Тата негромко читает наизусть:

Вместо слез родных на прах На моих похоронах Неба синего роса На мои сойдет глаза…          Жизнь, сгоревшую дотла,          Жертвенная скроет мгла,          И оставит легкий след          В синем небе синий цвет…

Я слушаю и не могу оторваться от лица Бараташвили, потом перевожу взгляд на портрет прадедушки — такие они оба красивые, молодые! Их лица гипнотизируют меня и заставляют мечтать о чем-то смутном, далеком и прекрасном…

А бабушка говорит уже спокойно и с какой-то гордой горечью:

— Когда приблизится мой час, Лиана, я передам портрет и рисунки твоего прадеда в музей — их место там.