Читать «Давно, в Цагвери...» онлайн - страница 29

Однажды, пораженная неожиданной мыслью, я спросила Тату:

— А ты тоже раньше была маленькая?

Она громко рассмеялась:

— Ну конечно же, Ли! Вот, смотри!

С каким-то мистическим страхом я разглядывала карточки черноволосой кудрявой девочки с таким же бантом, какой повязывают мне. Впервые в жизни осознанной тяжестью навалилось на сердце ощущение времени, которое никому и ни за что не остановить. Так трудно представить, что вот пройдут годы, и я тоже стану такая же старая, как бабушка Тата, как все эти тетушки, ушедшие из жизни. Улыбающаяся мне с фотографии девчонка-бабушка похожа на меня. Мы с ней как две капли воды. Будто это и не она совсем, а я жила когда-то. И глаза такие же, и губы, и щеки! Невозможно поверить…

Но чаще всего я рассматриваю портрет молодого человека с ослепительно белым высоким стоячим воротником. Широкий чистый лоб, продолговатые, похожие на миндалины черные внимательные глаза, — кажется, молодой человек живой и вот-вот заговорит… Однажды я спросила Тату: «Кто он?» И как же удивилась, когда услышала: «Твой прадед».

— Прадед? А разве бывают такие?

Я знала: в изголовье кровати Таты висит фото моего дедушки, Георгия Михайловича, — его не стало еще до моего рождения, — вот он никогда не вызывал удивления. Дедушка таким и должен быть — седым, бородатым. И вдруг оказалось — у меня и прадедушка есть, да к тому же, судя по портрету, совсем молодой, моложе деда и даже папы! Я долго не могла освоиться с этой мыслью, привыкнуть к ней. Но с тех пор Тата много раз рассказывала о прадедушке, и я даже полюбила его…

— О, он был замечательным человеком, — не уставала она повторять, — общественный деятель, поэт.

— Поэт? Значит, как Пушкин?

— Пушкин один! Второго Пушкина не может быть! — строго перебивает меня Тата, и ее черные глаза блестят горячо и ярко, словно угли в печке, если на них сильно подуть.

— Но ведь он жил при Пушкине? — не унимаюсь я.

— Да, примерно в те годы. — И Тата, прищурившись, смотрит на меня. — А как ты догадалась, Ли, что при Пушкине?

— А у них одинаковые воротнички.

— Ах, воротнички, — снисходительно улыбается Тата. — Да, тогда все носили такие… А к Пушкину, девочка, он имел отношение, и самое прямое! Твой прадед, Ли, Михаил Туманишвили, — важно говорит Тата, — первый перевел на грузинский язык поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Каменный гость» и много других стихотворений Пушкина… Он и рисовал хорошо, твой прадед. Вот, посмотри сюда!

И Тата показывает на висящие под портретом прадеда карандашные наброски анфас и в профиль резко очерченного, медалевидного юношеского лица.