Читать «Российская экономическая система. Настоящее и будущее» онлайн - страница 145

1. Является ли получение контроля над активами в процессе приватизации бывшей государственной («всенародной») собственности достаточным основанием для того, чтобы считать их полноценной и не подвергаемой сомнению собственностью лиц, получивших возможности для такого контроля и практически во всех случаях — для его трансформации в формальное владение?

2. В случаях, когда приобретение права собственности было результатом сделки купли-продажи, имеет ли значение источник средств, использованных покупателем? Другими словами, следует ли считать право собственности нового владельца легитимным, если для его приобретения были использованы, как это фактически имело место, средства, полученные в результате «серых» или откровенно «черных» спекулятивных операций, использования государственных бюджетных или внебюджетных средств, откровенно нерыночных, разорительных для заимодавца кредитов, предоставлявшихся «своим» или криминальным элементам государственными (и не только) финансовыми учреждениями и т.д. и т.п.? Если однозначный ответ на данный вопрос невозможен, то где провести черту между легитимными и нелегитимными источниками получения средств?

3. В случаях, когда бывшая государственная собственность передавалась ответственными государственными чиновниками в частные руки с нанесением очевидного финансового ущерба государству, должно ли это обстоятельство влиять на легитимность ее частного собственника как добросовестного приобретателя данного имущества?

4. Является ли «нецелевое» или криминальное использование новоприобретенной собственности достаточным основанием для того, чтобы право собственности в этом случае утратило свою легитимность?

Отсутствие официально сформулированных ответов на вышеприведенные и другие подобные вопросы привело к тому, что руководители государственных структур, от которых зависело и зависит реализация частными собственниками их прав, при принятии соответствующих решений руководствовались и продолжают руководствоваться своими собственными представлениями о легитимности. При этом, естественно, их представления глубоко субъективны и во многом зависят от личной вовлеченности представителей государства в процесс контроля за крупной собственностью и в получение доходов от ее использования. В любом случае на уровне общественных представлений самоочевидно, что обращение к государству за помощью в защите своих прав как собственника не имеет смысла, если оно не подкреплено дополнительными аргументами финансового или политического характера. Даже если подобное представление частично является продуктом инерции общественного сознания, оно вполне согласуется с доступнойдля внешнего наблюдателя информацией о реальных фактах хозяйственной жизни.

С другой стороны, такое отношение государства к частным собственникам, по крайней мере отчасти, связано и с тем, что само государство все это время ставило и продолжает ставить себя вне закона. В течение длительного времени оно, по сути, отказывалось выполнять свои финансовые обязательства, установленные законом (невыплаты зарплат государственным служащим, в том числе военнослужащим, отказ в выделении средств на принятые с соблюдением всех процедур программы государственных расходов, наконец, знаменитый дефолт 1998 г., когда правительство в одностороннем порядке отказалось оплачивать оформленные облигациями собственные долги). Удовлетворение финансовых претензий граждан и организаций к государству на практике зависит не от судебных решений (хотя выиграть судебный процесс против государства также, мягко говоря, очень непросто), а от политического решения соответствующих государственных структур. Ведомственные инструкции, противоречащие законодательству и даже признанные таковыми, продолжают действовать в течение неопределенно длительного времени, не говоря уже о практике работы по не оформленным документально или нигде не опубликованным, «закрытым» распоряжениям, которые просто невозможно оспорить в силу недоказуемости в суде самого факта их существования.