Читать «Терская коловерть. Книга третья.» онлайн - страница 26

— Воай! — одноглазый Гапо едва не выпустил из рук стол с угощением. — Пусть меня похоронят в одной могиле с черной свиньей, если это не ты, Микал, голубчик!

Он опустил столик на пол и прижал к сердцу вскочившего на ноги друга юности.

— Микал, ва Микал! — восклицал он радостно, прикладываясь поочередно левой и правой щекой к груди улыбающегося оборванца. Потом снова усадил его на подушку и, сдернув со стены кинжал, бросился к выходу.

— Куда ты? — крикнул Микал. Но Гапо только рукой махнул.

Потом они сидели за столиком, на котором вместо глиняной миски с сывороткой стояло деревянное блюдо с дымящейся бараниной и, наслаждаясь вкусной едой, говорили, говорили, говорили. Подумать только: сколько лет прошло со дня последней встречи!

— Как узнал, что живу здесь? — грызя баранью лопатку, спросил Гапо.

— Да полюбит тебя бог, кто же в Чечне не знает знаменитого абрека Гапо Мусаева? — засмеялся Микал, срезая подкинжальным ножичком ломтики мяса с кости. — В Бени–юрте старый Элмарза показал путь к тебе.

— А разве я абрек? Да я уже позабыл, с какого конца заряжается ружье, — усмехнулся Гапо и вздохнул.

— Разве за Тереком у казаков перевелись табуны или моздокские купцы не ездят по дорогам, а летают по воздуху? — прищурился Микал.

— Йе! Нельзя же председателю аульского совета грабить председателя сельского совета, — осклабился Гапо и вытер рукавом толстые губы. — И купцы нынче тоже советские, нельзя их трогать. Ведь ты же знаешь, я воевал за Советскую власть.

— Ну и как тебе живется при ней?

— Якши. Власть добрая: землю нам дала, грамоте народ учит. Только мне скучно почему–то. Целый день за столом сиди, уполномоченных встречай, помгол встречай, справки жителям выдавай, печать ставь. Скучно, — повторил Гапо и опять вздохнул. — Как хорошо в войну было. Цэ, цэ, как весело! Кто за кого — сам шайтан не разберет. Сегодня одна власть, завтра — другая. Сегодня тебя бьют, завтра — ты бьешь. Помнишь, под Аполлоновской, мы вам такую баню устроили — до сих пор вспоминать приятно.

— Зато под Прохладной мы вам наклали, как говорят русские, и в хвост, и в гриву, — не остался в долгу у собеседника Микал, доставая из кисета приятеля щепоть махорки.

— Клянусь своим единственным глазом, уж не твоего ли коня хвост я видел тогда в бою под Наурской? — спросил Гапо, тоже скручивая цигарку. — Или это был хвост криворотой лисы?

— Не оскорбляй памяти человека, которого уже нет в живых, — согнал с лица улыбку Микал.

— Разве Бичерахов пал в бою? Что–то я ни разу не видел его на передовой.

— Нет, его расстреляли в Баку по приговору трибунала.

— Когда?

— В 1920 году.

— Почему вместе с ним не расстреляли тебя?

— Я был в то время в другом месте.

— Куда теперь идешь? Как дальше жить будешь?

— Не знаю…

Гапо помолчал, попыхивая цигаркой и собираясь с мыслями.

— Оставайся у меня, — снова заговорил он. — Будешь секретарем в аулсовете. Ты — справки писать, я — печать ставить.

Микал покачал головой, вытер концом чалмы взмокшее от сытой еды лицо:

— Баркалла, кунак, ты всегда был верным товарищем. Но я не затем ушел из Азербайджана, чтобы спрятаться в Чечне. Домой хочу, в Джикаев, к отцу–матери. Во сне каждую ночь вижу…