Читать «Терская коловерть. Книга третья.» онлайн - страница 210

— А откель они у нас, излишки эти? — спросила Гавриловна.

— Это ты у них спроси, у райхлебовцев. Скажут, продать хлеба столько–то и столько–то пудов — и ты хучь сам сдохни с голоду, а излишки энти продай. Особливо они не церемонятся с зажиточными хозяевами, кулаками по–ихнему. Ко мне уже наведывались, чоп им в дыхало.

— А неш мы кулаки? — удивилась Гавриловна. — Да у нас и жита в нонешнем году кот наплакал, самим как бы до новины хватимши. К тому ж, сноха в женсоветчицах ходит. Кто ж ее тронет?

— Найдутся такие. Вон со мной в гепеу сидел один почище твоей председательши. Там такой чин, что без разбегу и не выговоришь, не то заврайземотдел, не то вридзамкомтруд. Это, кричит на следствии, недоразумение, я буду жаловаться. Ну, его и пожаловали в Архангельскую губернию добывать энту самую разумению.

— Чего ж тебя не отправили вместе с ним?

— А за что меня? За один сухой дрючок? — Евлампий расправил клешнятыми пальцами кудлатую бороду. — Да и то сказать, цельную неделю продержали в тюгулевке. Думал, пришла отделка, по два раза на дню на допрос водили.

— К кому?

— Известно, к кому — к ихнему начальнику, что надысь к вам насчет Кузьмы наведывался. Вроде и не страшный по обличью человек и не ругает матерно, а взглянет своими буркалами — и у тебя мороз по закожью. Что значит дадена человеку власть. Вот и у него такие же глазищи, — ткнул Евлампий палкой–бадиком в играющего на полу с самим собой мальчугана.

— Ты это к чему? — насторожилась Гавриловна.

— Так, ни к чему, — отвернул Евлампий от больной ухмыляющееся лицо. — Дюже схож, гутарю, твой внучонок с энтим самым начальником.

— Плетешь, сосед, незнамо что, — начала сердиться больная. — С какого пятерика он будет похож на постороннего человека?

Евлампий снова ухмыльнулся, подставил бадик себе под бороду.

— Для кого посторонний, а для кого и нет, — сказал он, веселея с каждым своим словом. — Сношка–то твоя, кубыть, у него не то в денщиках, не то в санитарках состояла в восемнадцатом годе.

— В каких еще денщиках? — Гавриловна, позабыв про боль, приподнялась на локоть.

— А в таких, — совсем развеселился сосед, — что Ольга со службы возвернулась к Кузьме малость не того…

— Брешешь, старый! — крикнула Гавриловна и обессиленно откинулась на подушку.

— Брешет пес да евоный сын, да ты вместе в ним, — огрызнулся Евлампий, однако не теряя при этом хорошего настроения. — Спроси у Дениса, он про ихние полюбовные дела доподлинно знает.

— И Денис твой брешет, коли так. Слава богу, разрешилась бабочка вовремя, как положено.

— Вовремя? — рассмеялся Евлампий. — А ты посчитай, девка, получше. Она когда домой заявилась? В ноябре. А когда родила? В июне. То–то же…

— Андрейка семимесячным родился, — глухо проговорила больная.

— Ну ежли так, — снова ухмыльнулся Евлампий.

Гавриловна повернула к незванному осведомителю посеревшее от страданий лицо.

— Ты зачем сюда заявился? — устремила она на него горящие ненавистью глаза. — Возмутить мою душу перед смертью? Какой же ты гад апосля этого. Я же тебе не говорю ничего худого про твою сноху, а ить все видели, как она в автомобиле с приезжим осетином надысь в коммуну ездила.