Читать «Терская коловерть. Книга третья.» онлайн - страница 209

— Куда же они ушли?

— А кто их знает. Федюкин подался в энту сторону, — Кондрат махнул рукой на дотлевающий закат, — а Котов куда–то в буруны.

— Значит, они не вместе?

— Какой там вместе… Они тут перед этим сцепились, чисто собаки, до стрельбы чуток не дошло.

— Та–ак… — протянул Степан и, спешившись, подошел к хозяину дома. — А меня, часом, не угадываешь, Кондрат Трофимыч? — спросил он на казачий лад.

Кондрат вгляделся в лицо военного.

— Невжли Данелов зять? Вот так номер, чтоб я помер! — проговорил он растерянно. — Степан… забыл как по отчеству.

— Андреевич, — подсказал Степан, улыбаясь.

— Ну да, ну да… — попробовал улыбнуться и Кондрат. — Как же… помню, вместе на одной телеге ехали в Стодерева. Что ж мы доси на дворе стоим? Проходите в хату, товарищ начальник. А я узнаю и не узнаю. Сколько годов–то прошло…

— Да мы не поместимся в хате, нас вон сколько.

— Ничего, всех разместим. У соседа Прокла Нехаева хата не мене моей да и у Кирюхи тоже. Проходите, Степан Андреич, будем рады дорогим гостечкам. И Прасковья тоже…

Степан посмотрел еще раз на тающую оранжевую полоску на краю неба и, приказав командирам групп выставить часовых, вошел в хату. Утро вечера мудренее, решил он. Надо дать отдохнуть людям и лошадям.

Глава шестая

Гавриловне с каждым днем делалось все хуже. Не помогали ни отвар из курослепа, ни святая вода, взятая из крещенской купели, ни даже заговоры бабки Горбачихи. Она лежала на двуспальной кровати с блестящими шарами и блестящей дужкой и удивлялась быстротечности человеческой жизни: и когда промелькнула? Вон шары на кровати как новенькие, а ведь ей, этой кровати, лет больше, чем самой хозяйке.

Гавриловна перевела взгляд с шаров на белокурую головку сидящего на полу внука, тяжело вздохнула: как–то ему будет без нее? Мать вечно в работе да на собраниях–заседаниях, а Кузя — какой из него отец? У него лишь рыбалка на уме да деньги. И в кого такой жадный уродился? Да и не любит он Андрейку. Никогда не приголубит, не скажет ласкового слова, все больше норовит смазать его ладонью по затылку, словно не сын он ему, а пасынок.

— Здорово–дневала, соседка! — раздался в дверях мужской голос, и Гавриловна, с трудом повернув голову, увидела входящего в горницу Евлампия Ежова.

— Бывай здоров и ты, сосед, — ответила на приветствие Гавриловна, — а я, видать, свое отздравствовала.

— Каждому свой срок, — не стал разуверять соседку в ее грустных предположениях Евлампий, снимая шапку и крестясь на образа. — Вот пришел проведать.

— Спасибо на добром слове, — покривила в слабой усмешке пожелтевшее свое лицо больная женщина. — А то я, грешным делом, подумала, не должна ли чего тебе осталась. Бери стуло да садись, коли так.

— Все мы должны господу нашему, — сделал вид, что не заметил насмешки Евлампий, садясь на венский с гнутыми ножками стул, отчего они, казалось, выгнулись еще больше. — А где же Ольга?

— В стансовет подалась, Макар зачем–то позвал.

— Должно, насчет хлебных излишков, — сделал предположение Евлампий.