Читать «Идиллии» онлайн - страница 47

— Кипра, если б ты могла себя видеть!

Кипра осторожно, словно боясь растерять свои украшения, поспешила вперед, догнала Рале и спросила его со скрытым лукавством в голосе:

— Что скажешь, бате Рале — посмотри на меня! Хороша ли я?

Если бы сердце его не закрылось для веселья и радости, если бы он остановился здесь, в этом летнем сумраке, полном тихого шелеста безбрежных златоколосных нив, и взглянул на жницу, он увидел бы ту самую деву, которую мать не рожала и за которой царевичи отправлялись за тридевять земель в тридесятое царство. Так кротко, стыдливо поблескивают в ее темных кудрях ясно-зеленые огоньки… Это не светлячки — настоящие изумруды в невидимой короне.

Задумавшись, Рале оставил жниц позади и совсем не замечал их забавы; он едва взглянул на Кипру и промямлил:

— Хороша… Девка, ну, как кратунка…

Девушки разразились таким дружным смехом, что Рале, уже было зашагав вперед, опять остановился, оглядел их, не зная, что сказать.

— Все вы хороши… — проворчал он, словно хотел поправить дело.

Жницы еще пуще покатились со смеху. — Как кратунка… Бабушка тоже так говорит!

— Как кратунка!.. — подхватила, захлебываясь от смеха, другая: — И слово-то какое нашел…

Рале удивленно поджал губы: до сих пор он не слышал, чтобы девушки потешались над его речами.

— Да он совсем… — крикнула и Кипра. — Совсем стал никудышный. А мы вроде бы с парнем пошли…

— Ну и ладно… — небрежно бросил Рале и зашагал в сторонке, только нахмурил брови и недовольно повторил несколько раз про себя: — Буду я еще слова для вас выбирать…

Одна девушка что-то шепнула подружке в темноте, все тихонько захихикали. Другая попробовала было заговорить с Рале, и как только они примолкли и быстрей зашагали в гору, вдалеке из-за уснувших вершин, как ночная греза, медленно всплыл запоздавший месяц.

Словно по какому знаку, жницы остановились, повернули головы, из уст их невольно вырвалось: «О-о-о!»

И они притихли.

— Ну, а теперь на что рты разинули? — проворчал Рале, не поднимая головы.

Девушки, заглядевшись в раздвинутую месяцем даль, не слушали его. Месяц прошел сквозь тонкое сиреневое облако и засиял над ним еще ярче.

У Рале накипело на сердце, и ему нужен был только повод, чтобы сорваться:

— Месяца не видали, что ли, — со злостью бросил им он. — Каждый вечер всходит…

— Вы только послушайте его… — обратилась одна из девушек к подругам.

— Эх, Рале… — пожалела его другая.

Жницам не захотелось с ним пререкаться, они прибавили шагу, и на душе у них стало еще легче, а Рале, молчаливый и хмурый, потащился, как тень, за ними.

Он не знал, на кого сердиться, на девушек или на себя.

— …Все в свое время и все до поры до времени… Сколько раз в такие летние вечера и он останавливался на этом подъеме, чтобы посмотреть, как месяц серебрит и позлащает легкую, едва заметную паутину облаков. Притихла долина, опустела дорога, отовсюду понеслось стрекотание кузнечиков и убаюкало все вокруг. Изредка где-то вскрикнет птица, как в полусне прошелестит шепот созревших хлебов, а он стоит словно не в себе — заворожила его эта ночь и забылся он… Если он и не украшал себя светляками, разве мало царапали ему пальцы рогатые жуки! Мало он гонялся за ночными бабочками: за теми большими, с глазами на крыльях, что вслепую летают ночью в поисках счастья… И все-то словечки этих девушек знает Рале, да и сам их говорил, радуясь и ночи и месяцу, когда была в сердце радость… А теперь?…