Читать «Душевная болезнь Гоголя» онлайн - страница 41

Гоголю и раньше был присущ альтруизм (бескорыстная забота о благе других) и не только ему, а всей его семье, особенно матери. Но в данном случае Гоголь действовал скорее из религиозных соображений, а также под влиянием бреда самообвинения и греховности. В периоды депрессии заявлял, что он «мерзкий и гнусный»: «Благодарю Бога, что сподобил меня узнать мерзости. Если есть во мне какая капля ума, не свойственная другим людям, то это от того, что я побольше всматривался в эти мерзости».

Особенно тяжело было Гоголю сознавать, что испортились отношения с друзьями. «Мое сердце разбито, – писал он тем, кого считал лояльными по отношению к нему. – Можно вести брань с врагами, но храни Бог от такой страшной битвы с друзьями».

Не знал Гоголь, что гениям не прощают ошибок, просчетов даже малейшего снижения уровня творчества. В тот период немало выходило низкопробных сочинений, но их не критиковали, так как это был уровень их авторов, выше которого они не могли подняться. Но гений должен всегда оставаться гением, даже если он тяжело болен. Отступление гения от избранного им пути в обществе принимают за измену идеалам.

Гоголь перед тем, как издать книгу, жаловался и друзьям, и недругам, что он «болен душой и телом, голова деревянная, ошеломленная, я не в состоянии даже чувствовать. Всякий час должен себя приневоливать, а не насильно почти ничего сделать нельзя».

В последние годы аффективные колебания у Гоголя хоть и продолжались, но они все чаще уступали место кататоническим проявлениям и бредовым расстройствам (бреду греховности и самоуничижения). Гримасы на лице Гоголя окружающие принимали за его пренебрежительное отношение к ним, хотя это были гримасы болезни. Его «бестактное», по их мнению, поведение на вечере у Хомякова и в трактире (описанные выше), также восприняли как оскорбительное, хотя это было лишь признаком его душевной болезни.

Несмотря на частые приступы «жизненного онемения», которые лишали его возможности выполнять творческую работу, он ежедневно становился за конторку и записывал мысли. Но они его не удовлетворяли, он считал их не такими оригинальными, как раньше, повествование не всегда сохраняло свою прежнюю неповторимость. То, что раньше давалось без труда, теперь требовало больших усилий воли и ума.

В 1850 году Гоголь жалуется Смирновой: «Не пойму, что со мной происходит. Ничего не могу написать. Ошибаюсь, пропускаю, недописываю, надписываю сверху». Гоголь, который всегда был, по мнению друзей, равнодушен к женскому полу и сам не привлекал к себе внимание дам, как из-за своей скрытности, так и из-за непривлекательной внешности, вдруг в 1850 году, на 42-м году жизни, удивил всех своим сватовством к младшей дочери графов Виельгорских Анне (ее брат Иосиф умер в 1839 году на его руках).

Накануне Гоголь прислал своей избраннице послание следующего содержания: «Я много выстрадал с тех пор, как расстался с вами в Петербурге. Изныл душой, и состояние мое так было тяжело, как не умею вам сказать. Оно было еще тяжелее от того, что мне некому было его объяснить, не у кого попросить совета или участия. Близким друзьям не мог доверить, так как сюда замешаны отношения к вашему дому. Наши отношения с вами не таковы, чтобы вы смотрели на меня, как на чужого».