Читать «Дозорная ветка. Стихи и переводы» онлайн - страница 18

7

Что бы там ни было, долгой и трудной охоты путь мне известен и тяжкое бремя посильно. В северных рощах, писателям римским не равен, родом из Польши, ходил я уверенным шагом. Строгий отец завещал мне лесную науку — видеть следы, обнаруживать тайные тропы и без ошибки ветров узнавать дуновенье, чтоб не почуял ни носом, ни ухом засады зверь, затаившийся в тысячелетних деревьях. Воля отца, беспощадный родительский разум отрока в снежных сугробах потеть заставляли, смертью глаза забавлять и пронзительным лаем уши ласкать научили в погоне за вепрем. Круглый свинец догонял на поляне медведя. Лоси — пугливое чудо! — пьянея от сена, в сеть попадались. И жаркие выстрелы воздух вдруг потрясали. И всадники с криком скакали. Вопли досады и чей-то ликующий возглас. Пена и кровь! И удачи морозные дали. Всякое с нами случалось в лесу непролазном. Гибель грозила, но равный друзьям по охоте, талые реки, Днепра неоглядные воды переплывал я верхом на коне, догоняя быстрых зверей и спокойно встречая невзгоды. Милость фортуны и опыт лесного искусства оберегали меня от позора и смерти, но не смогли уберечь от нестройных созвучий, благо лишь в том, что тебе предоставился случай нравы зверей и природу узнать понемногу. Нянчу тревогу и начатый труд продолжаю.

8

Страшен сей бык!    Но тебя он при встрече не тронет, ежели вдруг не почует недобрые мысли. Будучи стражем и пущи и собственной жизни, глазом косит, головою тихонько поводит, вроде бы в зарослях спрятан охотник надежно, издали шорох легчайший его обнаружил — века внезапную дрожь замечает свирепый! Даже пройти у него на виду безопасней, если копье не сверкнет или стрелы не звякнут. Будет смотреть на тебя и стоять неподвижно. Крови не жаждет. А если детеныши рядом, шаг замедляет, в лесу повстречав человека. Блеск и бряцанье оружия гнев распаляют. Неосторожный щелчок отзывается эхом жуткого рева! И в темных зрачках — непощада! Помню, как волосы дыбом от страха вставали и поднимали тяжелую потную шапку… Но повторяю, тебя без причины не тронет. К бою готовый, позволит уйти восвояси. Все, ухожу — беззаботным прыжком на поляне резвый детеныш родительский страх вызывает. Матери он подражает в движении каждом. Паводки, ямы, завалы деревьев, обрывы и муравейники одолевает скачками, ищет преграды, закатное солнце бодает, спать позволяет себе удивительно редко, мощных врагов умиляет задиристым храпом, нежное тело жестокой игрой закаляет. В соснах мелькает. Кружится на тесной ложбине. Ловит низвергнутый им же помет и рогами очень проворно его над землей распыляет. Грубые игры! Прекрасные зрелища жизни. Дрожь перед боем и детства притворная ярость. В ярких заплатах шумят и толпятся осины, словно крестьяне сбежались на праздник природы. Шалости длятся в течение нескольких суток. Осенью ранней проводит их Венус в дубравах — даль оглашают веселия бодрые звуки, холод пьянит, и протяжная нежность мычанья душу пронзает прекраснее всякого хора! Голос один неожиданно все покрывает мощью утробы и листья срывает с деревьев… Мало известны пределы зубриного века, истины ради, и я ничего не добавлю — кто сосчитает на убыль идущие годы? Но говорят егеря, что по разным приметам помнили зубра, которому было за двести, стадо свое охраняя и страха не зная, гордо носил он блестящую с проседью гриву.