Читать «Антология новой грузинской поэзии» онлайн - страница 78

Я могу представить себе как жил Уитмен в окружении Праисторических медуз. На дне морей, когда он был огромным Синим осьминогом, грозой океанов, чучелом Посейдона и Дружил с морской черепахой, а теперь поднялся наверное По небесным ступеням и в окружении женщин лакомится халвой Или пробует индийский гашиш, как раз тот, о котором мечтал. После этого виденья приду и скажу: Неизменен горячий завтрак последней любви — радио забытых дней. Матери, отцы, братья, сестры и вообще бензин, Керосин, масло любви. Есть у нас мантра — немецкое слово Liebestod. Биенье: Liebestod и вновь мантра — обращенье Возлюбленных к Кали: Бом! Кали-кали (поет мриданга, Мриданга бьется, Мриданга солнце, Мриданга сердце): возьми наш последний кусок, наш подарок, Только оставь на время друг другу (душою к душе, телом к телу). Возьми наши кровь, пот, слезы, ибо кто знает Когда пожертвуешь нами, И вот наконец возьми кусок совсем последний… Поет Мриданга: Om Ah Hum Budda? Очень легко миллион лет сидеть в лотосе и никогда не Увидеть Чибу, чье сердце Цветок утренний. Чье сердце — ласточка в небе…

МУЭДЗИН, МАЛЬЧИК, ШЛЮХИ И ПОЭТ

_{Перевод В. Саришвили}

На тверди лунного серпа лежит Зирака, как серьга,           повисла крохотка-звезда у золотых кудряшек лунных. Несчастный этот муэдзин глаза зажмурит крепко так,           чтоб ничего вокруг не видеть… Застенчивым подпаском ветр сомкнёт ресницы шлюх —           точь-в-точь как ирисов ряды бессчётные… — Зирака! — мальчик позовёт, — спустись ко мне,           хочу живот твой тронуть нежно, как ласкал коня отцовского,           что был белее молока… И лишь поэт, на камни сев, к хрустальным девичьим ногам,           в воображении своём красу Зираки и в ночи,           и среди бела дня представит… Поёт Зирака у шатра: «С луною встретится Зухра сегодня ночью»,           водяных блестящих струй коснувшись,           рябь воздушная бежит по ним, звук извлекая изощрённо… И с минарета муэдзин в испуге спрыгнет, убежит,           чтоб ничего вокруг не слышать. И сладость мёда той любви, той первой, безвозвратной той,           вдруг ощущают шлюхи на губах… И в нежных лёгких чистый храм тлетворным куревом кадит мальчонка,           в дыме анаши, в мечтах является ему не встреченная на земле           любви избранница грядущей. И в книгу неизбежных дней поэт запишет все слова,           своею кровью напитав перо. Луна и после много раз с Зухрою встретится, но вот что интересно —           кто похитил юную Зираку? И, связанные ниткой бус, Зираки слёзы от земли игривым           дождиком взвились, в постель луны забрались резво. Там снова песню муэдзин поёт и, воздуха глотнув, взор устремляет           на луну, тоскуя по Зираке, но тоски своей не понимая… И с этих пор, закрыв глаза, в ромашковый гамак любви ложась,           мечтают шлюхи, их мечты похожи на цветок — Зираку. И мальчик, встретивший любовь, коня-красавца оседлав,           поскачет с девою на луг блаженной страсти           с жаждою благословенных грёз — Зираки. И лишь поэт в душе своей отыщет книгу, точно как жемчужину           на самом дне неведомого океана, И в книге той увидит он, как превращается струя горячей крови           в горсть зёрен, горсть спелых зёрен золотых —           Зираку…