Читать «Антология новой грузинской поэзии» онлайн - страница 73

СОЛНЦЕ СРЕДЬ СОРА

_{Перевод М. Амелина}

Грязь разгоняют по городу автомобили. Дворники держат наготове мётлы, что копья, — площадь и улицу пробили чуть не до дыр, — и дальше ползут, червей подобья. Ими крыши пронзённы, лестницы просквожённы, рельсы и шпалы, платформы в заплеванных урнах. Ночью в проткнутые вагоны ветр врывается, свет далеких морей лазурных. Солнце разлада, солнце упадка, солнце брена. Дворники, взбесясь, из себя выходят открыто, — кто же они, чтоб так презренно все мое изрешечивать прошлое как сито? Грязь разгоняют по городу автомобили, дворники ж держат наготове метлы, что пики. Сора собранного и пыли груда — солнце мое, раздробленное на блики.

«Мой друг покойный, повстречавшись, сказал: „Свой город…“»

_{Перевод М. Амелина}

Памяти Зазы Эбралидзе

Мой друг покойный, повстречавшись, сказал: «Свой город никак оставить, я оставить, не мог оставить!» — Его загробной речью, словно мечем, распорот, хотел бежать я, но напрасно, — не смог оставить. Как странно! Больше, — я воскликнул, — от сна такого себя избавить, мне избавить, нельзя избавить! Мой друг умерший все твердил мне стальное слово, что не оставить, — я ж оставить, не смог оставить. Душа дрожала то протяжно во мне, то кратко, — скворец ли черный так трепещет иль пестрый дятел? Как странно, — будто чувств лишился всех без остатка и до последней все копейки добро растратил.

БЕСКРЫЛЫЕ МУХИ

_{Перевод М. Амелина}

Ночью меня суемудрые мучили музы, голову то горяча, то мороча напрасно, а на рассвете в квартиру бескрылые мухи вторглись ко мне и, косясь, прожужжали: «Ужасно!» Утренний гул их пугал, заставляя про муки вспомнить, — ведь крылья развеял им ветер с востока, точками глав шевелили бескрылые мухи и раздраженно жужжали: «Все в мире жестоко!» Я, отвернувшись, пошел коридорами мрака, слушал, как в трубах журчали тревожные воды, сквозь полудрему внимал, как средь шумного праха тихо впотьмах тараканы вели хороводы. Вышел на кухню, где все мирозданье с плотами туч и домов островами увидел в оконце, — россыпь висела весенней мошки на платане, ярко сверкало лучами огромное солнце. Мир посмотрел на меня из проема фрамуги, как на врага и лжеца, упрекая безгласно, а по углам копошились бескрылые мухи, горбясь и крючась, и злобно шептали: «Ужасно!» Ужас и жуть им горошины глаз распирали, глаз, состоящих из черных полосок и белых, раструбы ли хоботков, иль тугие спирали дыхалец их, то бегущих, то оцепенелых.