Читать «Том 11. Былое и думы. Часть 6-8» онлайн - страница 569
Александр Иванович Герцен
384
Я – римский гражданин! (лат.). –
385
генерала от переворота (нем. Umwälzungsgeneral). –
386
в общем (франц.). –
387
выдающейся личностью (франц.). –
388
наедине (франц.). –
389
знать и дворянство (англ.). –
390
Достопочтенный такой-то и такой-то… почтенный… эсквайр… леди… эсквайр… его светлость… мисссс… эсквайр (англ.). –
391
Член парламента, член парламента, член парламента (англ. Member of Parliament). –
392
конногвардейцев (англ.). –
393
«Мы не заботимся о неизвестном завтрашнем дне» (итал.). –
394
достопочтенные (англ.). –
395
– Скажите просто: русский полковник желает видеть. – Господин никогда не принимает по утрам и… – Завтра я уезжаю. – Ваше имя, сударь? – Да вы скажите: русский полковник (франц.). –
396
– В чем дело? – Это вы? – Да, это я (франц.). –
397
Где мой экипаж? (франц.). –
398
Я, разумеется, не говорю о двух-трех эмигрантах.
399
«Колокол» 1863 год.
400
Милый В-ский попадал в удивительные просаки с английским языком. – Отсюда, – говорил он моему сыну, – судя по карте, недалек Кев? – Я не слыхивал такого места. – Помилуйте, там огромный ботанический сад и первая оранжерея в Европе. – Спросим у садовника. – Спросили, и он не знает. В-ский развернул план. – Да вот он возле самого Ришмон! – Это был
401
«Былое и думы», часть I.
402
страшно вымолвить (лат.). –
403
судилище, от Vehme (старонем.). –
404
непреклонностью (франц.). –
405
Писано в 1864.
406
Оставляются до полного издания.
407
заочной (лат.). –
408
Историю Трувеллера изложить стоит. В 1861 явился к нам молодой моряк; лет за десять перед тем я знал его мать в Ницце и помнил его мальчиком. Как его воспитывали, можно судить по тому, что лет восьми или девяти он говорил, что после бога и отца с матерью он никого не любит больше Николая Павловича.
– За что же вы его так любите? – спрашивал я его шутя.
– Он мой законный государь…
Дух такой в воспитанье, может, развили после 1848, – прежде ничего подобного у нас не было и дети воспитывались равно без православия и самодержавия.
Жизнь излечила молодого человека. Он приехал к нам очень грустный и озабоченный. У него умер отец, и умер под судом, обвиняемый в разных злоупотреблениях по делу московской железной дороги. Он был новгородский помещик и взял какие-то подряды. Сын был уверен в невинности отца и решился во что б ни стало восстановить доброе имя его. Все, что он пробовал в России, не удалось ему, и он явился к нам с портфелем бумаг, контрактов, сенатских записок, экстрактов. Разобрать их и составить из них записку для «Колокола» было дело не шуточное. По счастью, оказалось, что Трувеллер – товарищ по университету Кельсиева, ему-то и поручили мы ее составление<.>
В Трувеллере поражало что-то твердое, печальное и детское вместе. Сильно работало в его груди, буравило его; в «законного государя» он не верил больше и с глубоким негодованием говорил о скверном обращении с матросами. В самое то время у нас шла забавная переписка с частью офицеров «Великого адмирала». Командир его, помнится – Андреев, beau parleur <краснобай (франц.)>, константиновский либерал и тогда в фавёре у великого князя, тоже мучил людей и бранил офицеров, как и нелибералы. Помнится, у него был лейтенант Стофреген, который не только зверски наказывал, но защищал в теории (как впоследствии князь Витгенштейн) военное палачество.
