Читать «Мой папа – Штирлиц (сборник)» онлайн - страница 99

Рассказы эти были для Оленьки дороже всего на свете, и собственные ее молочные воспоминания о солнечных квадратах на красном паркете, источающих жар кафельных плитках, запахе березовых дров, маминых капель, ванильной мягкости ее щеки переплетались с обстоятельными сведениями Корнеевны: «Слава богу, до революции хорошо жили, не жаловались, батюшка при штабе служили. Матрена-кухарка кажин ден до блеска ему сапоги наяривала. А тот бывало со службы вернется, у буфета рюмку примет, вздрогнет: «Бон сава», скажет, Антонина Корнеевна, а кака така сава? Сурьезный, а глаза веселые. Все надо мной подшучивал. Однажды напужал, что в Германии мухи живут, которы, что наши грачи, на зиму в Африку улетают. Сами белы, глаза красны, а во тьме огнем горят. Я, помнится, ночи не спала, все боялась, как бы их к нам ветром не надуло. Насилу успокоили. А вот маменька, Анна Прокофьевна, никогда не шутили – недомогали часто, все «Жопена» какого-то на роялях играли и романы читали, да все не по-нашему, а по-французски да по-немецки. А уж гостей любили, в Рождество елку под самый потолок наряжали, а под ней подарки. Помню, в десятом году мне аккурат енту вот шаль презентовали». Корнеевна поводила сутулыми от старости плечами, укрытыми давно обветшавшей шалью, а Оленьке казалось, что и сама она помнит елку, праздничный шум голосов в гостиной, няню, подносящую ее на руках к распушившей лапы красавице в золотых шарах и серебряном дожде.