Читать «Хобби Холл, или Приключения русского кота в Туманном Альбионе» онлайн - страница 109

«Ошейник становится символом времени, – подумал тот, – все мы рабы». Но Баблову ничего такого не сказал, потому что уже целый месяц жаждал любить ближнего, а ближним в данный момент оказался Саня Баблов. Но и сон, который ему приснился под утро, он Баблову рассказывать не стал.

Прошлой ночью Фёдору приснилась Паша. Она сидела со связанными за спиной руками (указание старшей медсестры – желая погладить Фёдора по голове, Паша несколько раз отключала его от жизненно важных приборов) в изголовье кровати, на которой лежал обмотанный трубочками и проводами Фёдор, и, нежно глядя в его закрытые глаза, читала стих:

Над пропастью, где мы стоим с тобой,

Нет ни травинки, чтобы уцепиться,

А в небе, бесконечном как любовь,

Безмолвная, как смерть, летает птица.

Нам страшно от того, что мы одни,

А мир вокруг непостижим и тих,

Заходит солнце, мы следим за ним

Средь шорохов и слёз, и ночь уже в пути.

И ветер поднимается ночной

И разметает листья над дорогой,

Которой возвращаются домой

Все дети Бога, мёртвые без Бога.

И Допотопов знал во сне, да и сейчас знал, что это он написал. И был рад, что душа его тоскует по святыне. Но сейчас он подумал: «Отставив к стенке ржавое ружьё, гэбьё стихи слагает. Ё-моё!» – имея в виду себя с Бабловым. Потом подумал и исправил «гэбьё» на «жлобьё» – они с Саней, к счастью, не гэбэшники! Хотя «жлобьё» тоже как-то не очень… Но ничего, кроме французского «мудьё», ему сейчас в голову не приходило. Тогда, плюнув на муки творчества, он сказал:

– Так ты теперь без связи? Пашку хочешь взять?

– Типун тебе на язык! – содрогнулся Баблов. – Я у Хопкинса сейчас на ферме, у него две рации. Одна в коровнике, а где вторая, он на днях обещает вспомнить. Ты-то Хопкинса помнишь?

– Дедулю? – улыбнулся Фёдор. – Ещё бы!

– И он тебя не забыл. И вряд ли когда забудет.

Тут Хупер вдруг захохотал и затрясся, поскрипывая корсетом. Так что болгарам-санитарам снова пришлось высовываться. Да только опять зря – Баблов показал им кукиш.

– Ты чего? – удивился Федя.

– Вспомнил, как вы с Рейтсмой из Памелкиного варенья самогон гнать собрались.

Кавалер ордена Боевого Красного Знамени Памела Стрэнд была третьей женой Тэдди Хопкинса. (Две предыдущие досиживали свои пожизненные сроки за шпионаж.) А Глюк Рейтсма – голландский бомж, которого они завербовали, когда ездили ставить капканы в технопарке под Утрехтом. Начальство подозревало, что там, в одной лаборатории, какие-то уроды какие-то набалдашники для каких-то ракет стряпают. А Глюк тогда эти капканы украл и хотел продать через лавку Мустафы Урюка в Неймегене. А того не знал, что Мустафа-то на Хупера уже сто лет работает… Короче говоря, Дэнни с Глюком поставили как-то у Хопкинса в чулане бражку, а бутыль-то и разорвало – Рейтсма туда тайком чего-то не того подсыпал. В результате у Хопкинса полдома унесло. Старик тогда о Рейтсму с Рубиройдом чуть не весь свой садовый инвентарь поломал. А потом, когда Хупер срочно приехал, угрожал ему, что пойдёт в прокуратуру, да не просто так, а со звездой Героя Советского Союза на кремовом пиджаке. Хуперу тогда пришлось организовать временную банду, и они грабанули два ювелирных в Роттердаме – деду на ремонт.