Вдруг очутился вестник между ними.Он брошен был, как новая приправав уже перекипавший брачный пир.Но бражники шагов неслышных бога5 не чувствовали. Божество своеон осторожно нес, как плащ промокший,и, может быть, кому-то из гостейпомстилось что-то. Вдруг один из нихувидел на другом конце стола10 хозяина уже не возлежащим,но вздыбленным от ужаса, которыйвсю суть его внезапно изменил.Но вскоре тишина настала вновь,как будто весь на дно ушел осадок15 глухого, неразборчивого шума…И все же ощутим был скверный запахнесвежего, испорченного смеха.И тут был всеми узнан стройный бог,он всем казался вылитою вестью20 неумолимою — и каждый понял…И все ж им сказанное прозвучалотак непонятно, как ничто на свете.Адмет умрет. Когда? В теченье часа.24 А тот об стену ужаса стал биться,ее разламывая на куски,и руки к богу протянул для торга,вымаливая годы или год,нет — месяцы, недели, дни, ах, нет!не дни, а только ночи, ночь одну,одну-единственную: эту ночь.Бог отказал ему, и он вскричал,он закричал, не сдерживая крика,как мать кричала при его рожденьи.34 И подошла она к нему, старуха,и подошел к нему старик-отец —два старика, растерянных и старых.А он впервые их так близко видели вдруг прервал свой крик и произнес:отец,40 неужто дорог так тебе остаток,осадок этот, что не лезет в горло.Ты выплесни его! А ты, старуха,матрона,ты что торчишь здесь: ты ведь родила.45 Он их держал, как жертвенных животных,одною хваткой. Но потом, внезапно,их оттолкнул, какой-то новой мысльювесь просветлев, и прокричал: «Креон!»И больше ничего: лишь это имя.50 Но лик его был высвечен другим —не высказанным вслух и безымянным —протянутым, как лампа, над столомвозлюбленному другу своему:«Ты видишь, эти старики — не выкуп,55 они — изношены, стары, никчемны.Но ты, но ты — во всей своей красе…>57 И тут он потерял из виду друга, —тот вдруг исчез, но шла к нему — она.(Она ему казалась меньше ростоми грустной в легком подвенечном платье.)Все остальные — улица, которойона идет, идет (вот-вот подхватитее он непослушными руками…)64 Он ждет… И вдруг она заговорилане с ним, однако, — с богом. Бог ей внял.И речь ее услышал каждый в боге:67 «Никто ему не может быть заменой.Лишь я одна. Никто на целом свететак не кончался. Что возьму с собойот прежнего? Но в этом — смерти смысл.Неужто от нее ты не узнал,когда за мной пошел, о нашем ложе,о том, что и оно — из царства смерти?Но я прощаюсь.Я все беру с собой. Ведь я ушла,чтоб все, что похоронено под тем,кто мне супруг, распалось, растворилось…Веди ж меня! Я за него умру!»79 Как ветер вдруг меняет направленье,так бог к ней подошел почти как к мертвой,и как-то разом стал далек от мужа,которому он незаметным знакомк ногам подкинул сотню здешних жизней.А тот, шатнувшись, кинулся к обоим,85 к ним руки простирая, как во сне.Они шли к выходу, в котором, плача,теснились женщины. И все же онеще раз увидал ее лицо,светлевшее улыбкою надежды90 и больше — обещанием вернутьсяк нему из царства смерти, повзрослев.К нему, живому…93 Он стоял,глаза прикрыв руками, на коленях,чтоб с той улыбкой быть наедине.